Оставив броню в гардеробе, служаки расположились у стойки. Бармен глянул на одетого в зимний бушлат младшего лейтенанта, затем на его напарника и решил, что лучше обратиться к нему. Причиной решения очевидно был тот факт, что человек был одет в очень старомодную «аляску» с меховой оторочкой воротника, таких не выпускали уже лет полтораста, что могло значить, что перед ним важный дворянин.

–Чего изволят, господа гвардейцы? – спросил бармен и добавил, смотря на «аляску», – Хороша вещь, старинная… как же она сохранилась?

Мрачноватый офицер усмехнулся:

– Да, вещь хорошая, ей сносу нет… Если заплаты ставить и починять время от времени.

–Тоже можно сказать и о нас самих, старых аристократах… – с горечью сказал бармен.

Старший офицер вздохнул и произнес:

– Ты хороший парень, и я обязательно загляну к тебе как-нибудь, и мы потолкуем о старых временах, цене за бессмертие и еще много о чем. А пока будь другом, нацеди двум уставшим за рейд воякам по кружке темного…

– Не вопрос, – изрек бармен и принялся за дело.

Но его – на посту задающего вопросы тут же сменил молодой напарник:

– А ведь и правда! А я и внимания не обратил, думал в рейды только молодежь отправляют. Но выглядишь ты на удивление хорошо сохранившимся… Ой!

Гвардеец улыбался все шире, слушая юнца, видимо ему вспоминалась его собственная молодость… и когда его напарник осекся, он сказал:

– Эту привилегию – ходить в рейды по своему желанию – я получил лично от Его Светлости барона Аквиллы. Очень давно. Лет триста назад.

– О-о-о, а можешь рассказать подробнее?

– Но это долгая история.

– Так почему бы не занять ей это тягостное ноябрьское ночное дежурство? От диспетчера заявок все равно нет…

– Не по уставу, конечно. Но пиво бармену сегодня особо удалось, так что слушай…

Глава 1. В изоляторе.

Темно-коричневые стены и бордовая мебель не очень гармонировали с общей серой и тусклой гаммой сыскного изолятора. Барон Аквилла сидел за столом и буравил затылок арестанта № 34 в глубокой надо полагать задумчивости. «Как же это он так невероятно врет? Или не врет? А иные доказательства? А первичные показания?» – размышлял сыскарь и не находил ответов. Арестант тоже о чем-то размышлял, переминаясь с ноги на ногу, стоя лицом к стене, но о чем именно: может о том – убедил ли он сыскаря в своей правоте, а может об уставших ногах, на которых он стоял уже добрых два часа, смотря в одну точку на стене. Адвокат 34-го сидел все это время и скрипел зубами, но он не первый раз работал с Аквиллой и знал, что протестовать и спорить с сыскарем бесполезно. Он был немолод, дико устал от допроса, это было видно по его лицу, и вообще ждал-недождался обеденного перерыва.

– Да, кстати, Ефимович, – обратился сыскарь к адвокату, – Ко мне знакомый недавно заезжал, винца привез кавказского, а я, как ты знаешь, не пью, подшился месяц назад, краля моя все спиртное дома вылила, так что возьмешь фляжку?

Адвокат улыбнулся краешком рта, но сурово сказал:

– Возьму, но не думай, что между нами мир. Пройдет час, обед кончится, допрос будет продолжен, и я буду задавать вопросы клиенту. И камня на камень не останется от твоих гнусных инсинуаций при получении показаний… – наверняка, Ефимович собирался и дальше продолжать свою тираду в том же роде, но его прервал вошедший конвой, который, недолго думая, потребовал тишины, не мешать уводить арестанта и вообще покинуть допросный кабинет, а лучше и вовсе изолятор, поскольку в учреждении обед, лишние люди здесь не нужны, не положено это, конечно, если господин сыскарь хочет еще покопаться в своих бумагах, то это – пожалуйста, но все-таки не совсем по уставу и так далее, и так далее. В общем Аквилла старательно делал вид, что вчитывается и разбирает какие-то документы, пока пожилой прапорщик не увел 34-го, не прекращая что-то бурчать себе под нос. Благо что и Ефимович ушел вместе с ними, что-то ободрительно шепча своему клиенту, но при этом держа руку в кармане на полученной шляге.