В группе Натальи Игнатьевой не принято было нянчиться, и мне ясно дали понять: если за неделю не похудею, меня заменят на Викторию Самойлову, только что оправившуюся от травмы. Наша группа не знала недостатка в талантливых фигуристках, и это обещание было вполне реальным.

Как можно отнять честно заработанную путёвку на чемпионат? Очень просто. Влияние Натальи росло с каждым выигранным стартом, поэтому ей ничего не стоило объявить меня травмированной и заставить молчать об истинных причинах отстранения.

Конечно, я не хотела такого исхода и начала активно худеть: сначала отказалась от завтрака, потом перестала обедать, старалась пить меньше воды. Задерживалась после тренировок, ещё час бегала на дорожке, обмотавшись плёнкой – так же, как делали старшие девушки.

Экстремальный метод дал результат: к следующему понедельнику весы показали заветные 45 кг. Но бесследно это не прошло. Я стала бояться поправиться, взвешивалась по три-пять раз в день. Чаще отказывалась от еды, а ночами плакала в подушку от голода.

Тот чемпионат России я выиграла и заработала путёвку на Олимпиаду. А после… После объявления результатов и награждения я упала в голодный обморок.

Но на этом страдания с весом не закончились. Я понимала, что нужно потерпеть – ведь на кону главный старт в жизни любого спортсмена, – но новогодние застолья соблазнили меня вкусно поесть, что сразу отразилось на весе. Я то срывалась на запрещённых продуктах, то, чувствуя вину, изводила себя диетами, голоданием и нагрузками.

На календаре было 20 января: до Олимпиады оставалось чуть больше двух недель, когда нашу сборную увезли тренироваться в Новогорск. Тренировка прошла ужасно: от недоедания кружилась голова, я сорвала все прыжки, даже третий перекат программы не получился.

– Просто невозможно! Ты так собираешься выигрывать главный старт? Не трать моё время, иди на соседний лёд, катайся с детьми, – холодно отрезала Игнатьева, когда я подъехала к ней.

Спорить было бесполезно. Я боялась тренера. Вздохнув, надела чехлы и пошла в соседний корпус.

«Не уйду, пока не откатаю короткую программу чисто», – пообещала я себе и задержалась до девяти вечера.

В очередной раз упав с четверного риттбергера, я ударила рукой по льду и поползла к выходу – уже открыли калитки для ледовой машины.

Ненавижу уходить, когда что-то не получается. Такие моменты случались редко, но каждый раз доводили до истерики. Что не так? Почему не могу сделать элементы, которые катаю ежедневно?

Кое-как развязав коньки, я посмотрела на стопы, растёртые до мозолей. Перед чемпионатом пришлось срочно раскатывать новую пару, и до сих пор кататься было больно, но ради Олимпиады можно было потерпеть. Собрав вещи, я отправилась в номер.

И там сорвалась: рыдала так, что, наверное, слышал весь этаж, но мне было всё равно. Знала – нужно потерпеть ещё немного, но позволила себе слабину. Не знаю, сколько плакала, но в какой-то момент меня обнаружила Алина, приехавшая улаживать вопросы с рекламой, в которой я должна была участвовать.

– Я не могу так больше, – давясь рыданиями, сказала я. – Всё, над чем я так упорно работала, рассыпается на глазах. Я устала во всём себя ограничивать и чувствовать себя дерьмом.

– Давай успокоишься и всё расскажешь, – спокойно предложила Алина, помогая мне встать с пола.

Я умылась, сделала несколько глубоких вдохов, села рядом с Алиной на кровать и начала:

– Я не знаю, в какой момент всё пошло не так. Ты же тоже заметила, как я стала полнеть, – посмотрела я на неё, но Алина только нахмурилась. – В общем, уже несколько месяцев у меня не идут прыжки и вращения. На тренировках ничего не получается. Чтобы хоть как-то стабилизировать программы, я начала худеть, но это с переменным успехом. С Натальей отношения портятся всё больше. Мне кажется, она делает ставку на Вику, а не на меня. И я не знаю, как обо всём этом сказать маме… – отстранённо рассказывала я. – Извини, что вывалила это на тебя. Надо немного потерпеть – и всё будет в порядке.