Итак, если характеристическая сущность акта суждения заключается в том, чтобы быть функцией чисто субъективного характера, то и его объективная значимость должна иметь иной смысл, нежели тот, какой имеет сходство связи суждения с объективной связью. И смысл этот можно понять лишь в том случае, если принять в соображение особенную природу наших представлений, выражающих предикат.

4. Если иметь в виду одни только наипростейшие суждения наименования, как они, не будучи опосредствованы выражающими подведение умозаключениями, высказывают непосредственное совпадение образов, то, предполагая номинальную правильность, значимость такого суждения, как мы их понимаем в обыкновенной жизни, выражается в следующем. Во-первых, наглядное представление и простое представление покрывают друг друга, что является чисто внутренним отношением; а затем субъективный наглядный образ, который хочет быть копией объективной вещи, действительно соответствует этой последней, т. е. тут имеется в наличности тот же самый субъективный образ, который по общим законам нашего чувственного наглядного представления должен был бы пробудиться у всякого благодаря тому же самому предмету Суждение «это снег» объективно значимо, если увиденное покрывается представлением, которое всеми обозначается как «снег», и если оно ясно видимо для всякого нормального глаза. Объективная значимость сводится, следовательно, к тому, что как процесс образования наглядного представления, так и акт суждения выполняются общезначимым образом. При согласии относительно значения предиката спор может идти лишь о том, видит ли высказывающий суждение «это снег» правильно, т. е. как все другие, и видит ли он при условиях правильного познавания. Но это, в частности, чисто индивидуальная quaestio facti, которая не может решаться ни по какому общему правилу. Но общий вопрос, откуда у нас это право – относить наши представления к действительным предметам и приписывать воспринятому независимое от нас бытие, – этот вопрос принадлежит к иной области, а не к области логики. Те субъективные функции, которые проявляют свою деятельность в суждении, нисколько не изменяются от того, в каком смысле решается вопрос о лежащей в основе обычного мышления предпосылке, что мы познаем сущее, – решается он положительно в реалистическом смысле или же истолковывается в смысле идеалистическом, так что бытие обозначит лишь нечто необходимо и всеми одинаковым образом представляемое.

Наша логика прежде всего не может ничего решать относительно той метафизической значимости, какую мы приписываем нашим представлениям. Она исследует мышление как субъективную функцию и ничего, следовательно, не может решить относительно значения наглядного образа.

Но мы считаем невозможным, чтобы в то время, когда бывает дано наглядное представление и представление предиката, во внутреннем акте объединения в одно целое было возможно различное, и чтобы один сходные представления не считал сходными, а другой различные представления считал бы сходными. Ибо мы в себе самих имеем непосредственную уверенность относительно необходимости нашего объединения в одно целое и относительно невозможности противоположного. Так что мы должны были бы исключить из общения мышления всякого, у кого мы предполагаем иной результат. Другими словами, суждение является для нас объективно значимым потому, что необходимо сходное полагать как одно и то же^>24.

5. Можно было бы попытаться в только что найденном принципе вновь усмотреть то, что в традиционной логике называется принципом тождества.