Но объективная значимость покоится не непосредственно на том, что субъективное сочетание соответствует отношениям соответствующего сущего, а на необходимости объединения в одно целое.

Необходимость эта коренится в принципе согласия (Princip des Uebereinstimmung), который вместе с тем имеет своей предпосылкой постоянство представлений. Но эти логические принципы не могут ручаться за реальное тождество вещей.

1. Все те дефиниции суждения, которые ограничивают его просто субъективным сочетанием представлений или понятий, просматривают, что смысл утверждения никогда не заключается в том, чтобы просто констатировать этот субъективный факт, что Я в данную минуту совершаю это сочетание. Наоборот, суждение по своей форме заявляет притязание на то, чтобы сочетание это касалось сущности дела и чтобы именно поэтому оно признавалось всяким другим. Этим суждение отличается от просто субъективных комбинаций, выражающихся в тонких, остроумных сравнениях; комбинации эти хотя и принимают внешнюю форму суждения, но не имеют в виду устанавливать объективно значимого утверждения в смысле суждения. Равным образом, тем же суждение отличается и от простых предположений, мнений, вероятностей^>23.

2. Но объективная значимость имеет многоразличный смысл. Прежде всего необходимо отличать словесную, номинальную значимость от фактической, реальной. Если я утверждаю: «это есть красное», – то тут прежде всего может возникнуть вопрос, называю ли я красным то, что весь мир называет красным. Та объективность, какая оспаривается у моего суждения, относится к тому словоупотреблению, которое противостоит субъективному произволу как объективная норма, как общий закон. Всякий словесный спор вертится вокруг вопроса об этой значимости. Спор этот возможен отчасти благодаря тому, что субъективные и индивидуальные значения слов отличны от того, что общепризнано; отчасти благодаря тому, что само общее словоупотребление не определено точно и границы отдельных слов шатки.

3. Но если номинальная правильность налицо, которая implicite соутверждается во всяком суждении, поскольку оно хочет быть высказано и понято; если говорящий связывает со своими словами те же самые представления, как и всякий другой, то теперь речь идет о том, что сочетание представлений утверждается как объективно значимое, а высказанное положение как истинное, и этим заявляется притязание на то, чтобы положение это встречало к себе веру и чтобы каждый о том же самом предмете совершал то же самое суждение.

Установить эту объективную значимость не так просто, как это могло бы казаться, когда говорят, что между соответствующими объективными элементами должна-де существовать та же самая связь, как и между элементами суждения, или что мыслимое должно-де иметь место. Ибо особенностью нашего мышления, движущегося в рамках суждения, является то, что его процессы не совпадают с сущим, которого они хотят коснуться. Если оставаться при рассмотренных до сих пор суждениях, которые отдельным вещам приписывают свойства и деятельности или наименовывают их нарицательным именем, то прежде всего представлению предиката как таковому, которое по своей природе является общим и прямо не имеет в виду ничего единичного, кроме отдельно сущего представленного, – этому представлению предиката прежде всего не соответствует ничто сущее в том смысле, как оно соответствует представлению субъекта. В то же время все слова (за исключением собственных имен) суть непосредственно знаки представлений, которые хотя и образованы из наглядных представлений о сущем, но изображают это последнее не как единичное, как оно существует в данном частном случае. С этим находится в связи второе обстоятельство. Суждение предполагает разделение в мыслях субъекта и предиката. Оно совершается в познании единства двух элементов представления, которые до этого вели для нашего сознания раздельное существование. В сущем, которого мы хотим коснуться своим суждением, нет этого разделения. Вещь существует лишь вместе со своим свойством, это последнее лишь вместе с вещью, и оба они образуют нераздельное единство. Равным образом тело существует лишь как покоящееся или как находящееся в движении; его состояния нельзя реально отделять от него. Общее и единичное, предикат и субъект в своем предшествующем разделении и в акте своего соединения не находят себе, следовательно, в сущем ничего соответствующего. И поэтому нельзя говорить, что соединение элементов суждения соответствует соединению аналогичных объективных элементов. Лишь когда мы снова уничтожаем субъективное разделение субъекта и предиката посредством самого же акта суждения и благодаря этому мыслим единство обоих, – лишь тогда мы возвращаемся к сущему, которое нераздельно остается единым и никогда не проделывает реального разделения, которое соответствовало бы простому различению. Distinctio rationis не соответствовала никакая distinction realis.