Ибо истинно, что всякий равнобедренный треугольник имеет три угла, равные двум прямым, но это не свойственно знанию, потому что доказательство такого рода не исходит из того, относительно чего оно впервые доказывается.

p.74b26 То, что силлогизм должен состоять из необходимых [посылок], явствует и из следующего.

Другое доказательство того, что доказательство [состоит] из необходимого. Если, говорит он, мы считаем, что знаем тогда, когда знаем объяснение и причину, по которой заключение с необходимостью следует, и не является знающим тот, кто не знает объяснения и причины, а причина заключения – это посылки, то, конечно, необходимо, чтобы они были необходимы. Ибо если заключение необходимо, а посылки возможны, а возможное может и не быть, то ясно, что хотя заключение будет существовать с необходимостью, объяснения этого и причины не будет, раз посылки, через которые доказывается, могут и не существовать; а кто не знает объяснения, тот не знает. Следовательно, доказательство не может состоять из возможных посылок; поэтому всякое доказательство состоит из необходимого.

p.73b27 Ибо тот, кто не имеет объяснения, почему [что-то] не есть доказательство, не является знающим.

Точно добавил «будучи доказательством»: ибо об аксиомах есть знание, и мы называемся знающими их, но объяснения их мы не имеем, потому что для них нет доказательства, так как нет ничего предшествующего и более началоподобного. Мы не называемся знающими их, пока не узнаем их объяснения.

p.73b28 Итак, если А с необходимостью присуще Γ, а В – средний [термин], через который было доказано, – не с необходимостью, то [человек] не знает почему; ибо это не из-за среднего [термина].

То, что А с необходимостью присуще всякому Γ, взято как заключение, поскольку оно положено как необходимое, а В – средний термин, порождающий посылки, через который доказывается заключение. Если кто-то, например, считает, что человек по необходимости есть животное, а причиной этого полагает, что человек ходит или философствует, и строит силлогизм так: «Человек философствует, философствующее есть животное, следовательно, человек есть животное», – то, поскольку он взял средний термин как возможный, а возможное может и не существовать, то если предположить, что его нет, он будет знать, что человек по необходимости есть животное, но не будет знать объяснения, почему он есть животное, ибо средний термин устранен. А кто не знает объяснения, почему нечто есть, тот не знает этого; следовательно, один и тот же человек одно и то же и знает, и не знает: знает – по предположению, не знает – потому что взял посылки как возможные.

p.74b32 Далее, если кто-то не знает теперь, имея объяснение и сохраняя его, при сохранении вещи и так далее.

Еще одно доказательство в подтверждение того же. То, что он говорит в возможности, вот что: назвав три [вещи] последовательно – познающий, знание и познаваемое, – он говорит, что получается, что тот, кто прежде был знающим, впоследствии перестает быть знающим, если уничтожается одна из этих трех. Ибо если сохраняется знание и познающий, но уничтожается вещь, то выходит, что прежний знающий больше не знает; или если уничтожается он сам, а вещь сохраняется; или если он не уничтожен, но наступило забвение. Если же кто-то, говорит он, утверждает, что доказательство состоит из возможного, то, поскольку доказательство не может быть иным, а возможное может и не быть, то, предположив, что возможного нет, получится, что прежде знающий – не будучи уничтоженным, не забыв и не потеряв вещь – перестает быть знающим, что смехотворно, как уже сказано. Например, если кто-то строит силлогизм так: «Человек занимается геометрией, занимающийся геометрией есть животное, следовательно, человек по необходимости есть животное», – и если строящий такой силлогизм считает, что имеет доказательство, потому что человек не может быть иным, но необходимо есть животное, и полагает, что имеет это знание через средний термин «занимается геометрией», то, поскольку «заниматься геометрией» мы предположили возможным, а возможное может и не быть, то при устранении «заниматься геометрией» (ибо возможно, что «если не необходимо, чтобы нечто было, но положено, то ничего невозможного не следует») – если, значит, устранить «заниматься геометрией», то получится, что при сохранении вещи (я говорю – того, что человек есть животное) и познающего (я говорю – знающего) и при отсутствии забвения, что человек есть животное, он больше не знает доказательно, что человек есть животное, ибо причина устранена. Следовательно, говорит он, если он теперь не знает доказательно, что человек есть животное, по устранении причины (поскольку причина вещи возможна), то и прежде не знал, если знать – это значит знать причину и что она не может быть иной.