p.72a5 Первое – это то, что исходит из собственных начал; ибо я называю первое и началом одним и тем же.

Это он уже сказал и выше. Но поскольку он сделал промежуточное разделение «предшествующего», то он повторяет рассуждение и объясняет яснее, как он говорит, что доказательство должно исходить из первичного, и что же это за первичное. Ибо из первичного, говорит он, я называю то, что исходит из собственных начал; ибо начало первично для того, чему оно является началом. А для чего служат доказательные начала, он добавил далее.

p.72a7 Начало же доказательства – это непосредственная посылка, а непосредственная – та, для которой нет другой, более предшествующей.

Ведь для всякого силлогизма началами являются посылки; ибо они – причины заключения; потому и заключение называется так, что мы относим посылки к началу. Но посылки диалектического силлогизма – это общепринятые положения, посылки софистического силлогизма – по большей части ложные и содержащие обман вопреки согласию, а посылки доказательства – непосредственные. Непосредственные же посылки – это те, которые имеют достоверность сами по себе и не нуждаются в среднем [термине] для доказательства принадлежности сказуемого подлежащему; ибо непосредственная, говорит он, – та, для которой нет другой, более предшествующей. Ведь всякое силлогистическое доказательство происходит через принятие некоторого среднего [термина], который сам по себе связывает крайние [термины]; а посылки, принимаемые для доказательства, должны быть первичными и не доказываться через другие. Поэтому он и назвал эти посылки непосредственными, то есть недоказуемыми, – таковы общие требования, для убедительности которых мы не нуждаемся в среднем [термине], связывающем через себя частное с более общим, потому что нет ничего более истинного, чем они. Например, если я захочу доказать, допустим, что душа по своей сущности бесстрастна, я использую некоторый средний [термин], который сам по себе связывает крайние [термины], потому что такое утверждение не является первичным и непосредственным, например: душа бессмертна, бессмертное бесстрастно по сущности, следовательно, душа бесстрастна по сущности. Далее, поскольку взятая посылка не является первичной и самоочевидной, мне снова нужно для ее обоснования другое среднее, которое само по себе связывает [термины], и я делаю это до тех пор, пока не приду к непосредственным и недоказуемым посылкам; например, допустим, душа вечно движима, а вечно движимое бессмертно; далее, поскольку то, что она вечно движима, не имеет достоверности само по себе, нужно другое среднее, которое это обосновывает, например, что душа самодвижима или что-то подобное. Подобным образом, если я захочу доказать, что человек есть сущность, я использую средний [термин], связывающий с животным, что животное есть сущность; и если это еще не непосредственное, то для его достоверности я снова использую средний [термин], что животное самосуще, а самосущее есть сущность, и таким образом заключаю, что человек есть сущность. И это утверждение, а именно что самосущее есть сущность, является первичным и непосредственным; ибо оно пришло к определению сущности; ибо сущность есть это – то, что существует само по себе и не нуждается в другом для своего бытия. Если же мы, ведя силлогизм, придем либо к определениям, либо к общим аксиомам, дальше идти не нужно; ибо нет ничего истиннее ни определений, ни общих аксиом, из которых состоит всякое доказательство. Однако он говорит, что не во всех доказательствах мы пользуемся этим способом. Ибо собственно доказательство по сути должно убеждать в последующем и менее ясном через первичное, непосредственное и более известное; но поскольку не всегда то, что более известно по природе, более известно и для нас, то часто случается, что мы строим убеждение о предшествующем из последующего, потому что, как я сказал, предшествующее не является для нас более известным. И такой вид доказательства называется вероятностным и неопровержимым; откуда и получило свое название само слово «доказательство». Ибо собственно доказательство, как я сказал, – это когда через предшествующее убеждаются в последующем, когда первичное и известное по природе совпадает с тем, что более известно и для нас; когда же этого нет, но мы вынуждены убеждаться в предшествующем через последующее, такой вид доказательства называется вероятностным. А из-за неопровержимости вероятностных [аргументов] оно удостоилось названия «доказательство». Например, если исследуется, является ли Луна по форме шаром, и мы не можем ни знать этого непосредственно, ни убедиться в этом через что-то более истинное, то мы убеждаемся в этом через ее освещения, которые являются вторичными по отношению к ее форме и обусловлены ею, что она имеет сферическую форму, что первично по отношению к ее освещениям и является их причиной. Ибо, видя, что дважды в месяц она становится полумесяцем, дважды – рассеченной пополам, дважды – выпуклой с обеих сторон и один раз – полнолунием, мы заключаем из этого, что ее форма сферична; ибо если бы она была диском, то весь ее диск сразу либо освещался бы, либо не освещался, когда Солнце падает на нее. Но поскольку она сферична, а Солнце находится выше нее, то оказывается, что всегда освещается часть ее, обращенная к Солнцу, и это происходит постепенно, пока она, оказавшись диаметрально [против Солнца], не осветится полушарием, обращенным к нему. Таким образом, ее освещение является свидетельством ее формы, и не потому, что она так освещается, она сферична, но потому, что она сферична, она так освещается. Следовательно, правильно было бы заключать из ее сферичности об особенностях ее освещения, из причины – о следствии; но поскольку первичное по природе и причина, а именно сферическая форма, были нам неизвестны, а ее освещения очевидны, мы воспользовались вторичным для убеждения в первичном, по стечению обстоятельств. И поскольку такие признаки или свидетельства неопровержимы, то и убеждения, полученные из них, мы называем доказательствами, по второму значению доказательства.