В четвертом сложении оно перешло из субстанции; так же будут судить и о других подходящих: ведь в отношении количества нет ничего противоположного, как, например, в случае с двойным локтем; точно так же и в отношении числа нет ничего противоположного. «Что же может быть противопоставлено десяти? Ведь если ты утверждаешь, что три противостоит десяти, то ты рассматриваешь и большое, и малое, а они не противостоят, а направлены к чему-то, чему нет ничего противостоящего.

Ибо как холодное противопоставляется горячему, а белое – черному, так и Сократу, и человеку, и животному что-то противопоставляется.

На самом деле, как он сам вскоре покажет, эти вещи по сути не противоположны. Однако, согласно уступке, он утверждает, что если они действительно противоположны, то в данном вопросе нет ничего неразумного; ведь достаточно опрокинуть целое, если, следовательно, нет ничего противоположного двойному локтю. Ясно, что не только в субстанции нет ничего, что могло бы быть противопоставлено.

Это пятое следствие. Она не вмещает большее или меньшее, потому что в ней нет противоположности; ведь где есть противоположность, там есть большее и меньшее, а где есть большее и меньшее, там есть и противоположность. Противоположность порождает противоборствующее. Однако он не завершается мыслью о том, что «не только субстанция, но и количество не допускает большего и меньшего», поскольку следствия взаимосвязаны, он оставляет вас размышлять и соглашаться с тем, что было сказано выше.

Поскольку ранее было сказано, что более существенной сущностью является индивидуальная субстанция, а не сущность рода, то теперь он утверждает, что я имею в виду, что субстанция субстанций не является большей или меньшей субстанцией, но что сама сущность не допускает ни большего, ни меньшего, как, например, Сократ никогда не называется большим или меньшим Сократом, равно как и человек не называется большим или меньшим человеком.

Сократ не становится иногда более человечным, а в другое время – менее: он не становится более человечным в смысле разумного животного, так же как одно белое не становится белее другого, и так же с другими вещами. Говорят также, что нечто может стать белее самого себя; ведь то, что в данный момент является белым, впоследствии может стать белее самого себя за счет увеличения белизны.

Это шестое дополнительное замечание относительно сущности и того, что он утверждает в числе, чтобы предмет сохранялся как единый, а также чтобы он не менял своей субстанции (ведь цвет меняется от белого к черному и изменяется в зависимости от субстанции, а Сократ, оставаясь единым, иногда становится теплым, а иногда холодным, как и другие), способен принимать противоположности, то есть обладает способностью принимать противоположности (ведь он не сказал принимать противоположности), так как противоположные силы будут в одном и том же и согласно одному и тому же, но он лишь указал, что это восприимчивая сила. И как это считается сущностью: ведь она не согласуется даже с второстепенными сущностями. Мы скажем, что если не во всех случаях, то во всех случаях она связана с единичным. Более того, она специализируется на единичных вещах, даже если не во всех, или те, что во всех, не относятся исключительно к единичному. Это разумно: ведь как может быть сущностью то, что присутствует и в других вещах? [Из приведенных сущностей первая, четвертая и пятая присутствуют не только во всех, но и во всех, а вторая, третья и последняя действительно присутствуют, но не во всех. Таким образом, во всем существуют три категории, из которых только одна определяется отрицательно как удаленная от своей собственной природы, а вторая, третья и шестая – утвердительно как более конкретные, чем другие, поскольку, как мы уже говорили, необходимо, чтобы конкретное было присуще тому, что обладает своим собственным. Из второго и третьего предпочтительнее последнее, хотя оно, по-видимому, обозначает то же самое, что и эти (ибо три существовали только в одном, а не во всех), поскольку одно обозначает нечто, и о целом говорится синонимично ему, тогда как последнее возникает из самого его существования. Но может ли последнее быть как в одном, так и во всех? Если мы добавим немного, сказав после определения конкретного «или то, что содержит одно и то же, которое также восприимчиво к противоположностям», ибо, сказав так, мы охватываем виды и роды.