До меня потихонечку доходит, что именно она хотела сказать. И действительно, я ведь всегда старалась вести себя при отце наилучшим образом, но он не ценил моих усилий. Я никогда не была достаточно хороша для него, но это не значит, что я не была хороша в принципе… И всё же, неужели в наших отношениях была также замешана сексуальная подоплека? От последней мысли меня буквально передергивает.

В этот самый момент меня накрывает новая волна воспоминаний. Мелочи, которым я раньше не придавала большого значения. То, как отец разглядывал мою филейную часть, как хмурился, когда соседи отдали мне единственное платье, которое было по фигуре. В тот момент я казалась себе очень красивой, а он просто озверел. Вспомнилось, как он проигнорировал мою просьбу о том, что пора купить лифчик. Он отрицал и ненавидел во мне всё женское… Потому что хотел?!

В этот момент у меня возникает такое чувство, будто мою душу вскрыли, а анестезию вколоть забыли.

— Тетя Аня, но у меня всё равно в голове не вяжется, как же это может быть? Как можно хотеть и одновременно так сильно наказывать…

— Эмоции… — просто отвечает она, а в глазах столько боли, что хватило бы на четверых.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Когда такой человек наказывает свое чадо, он получает в ответ эмоции, которые являются своего рода заменителем полового акта…

Тогда же:

Влад

Захожу домой переодеться. Скидываю в прихожей куртку, иду в спальню и вдруг слышу громкий Филькин мявк из кухни, а заодно и девичьи рыдания.

— Фу, это так невероятно мерзко… отвратительно просто… кошмар…

И тут вдруг в диалог вступает вторая Кареглазка, уж больно тембр голоса похож.

— Знаю, милая, знаю!

«Э-э-э… Это что сейчас было? Обман слуха?»

Несусь на кухню и застаю свою ненаглядную в объятиях совершенно незнакомой женщины. Хотя почему это незнакомой — они с Лизой почти на одно лицо.

— Здрасте…

— Ой, Влад… — Моя Кареглазка принимается активно вытирать слезы. — Познакомься, пожалуйста, это моя тетя, Анна Борисовна…

— Приятно познакомиться, — киваю. Но на тетю мне сейчас решительно плевать, гораздо больше волнует Лиза. — А ты чего рыдаешь?

— Я, наверное, пойду… — суетится гостья. — Лизочка, помни, о чем мы с тобой говорили. Еще обязательно увидимся, и ты можешь позвонить в любой момент!

Она кивает, бросается провожать тетю, а я остаюсь на кухне с открытым ртом.

— Откуда у тебя появилась тетя? — спрашиваю у Лизы, когда она возвращается.

— Я с ней встретилась еще вчера, поэтому и задержалась, но ты не дал сказать…

Да, вчера меня было не остановить, чего уж там.

— Ладно, впредь буду сначала выслушивать, а бухтеть потом…

Лиза смотрит на меня исподлобья, и что-то маловато в ее взгляде веры в мои слова. Что тут скажешь, моя девочка меня знает!

— А почему ревела? — очень жажду прояснить этот момент.

— Потому же, почему вчера молчала в гостях…

— Э-э-э… Не понял! — хмурю брови.

Тут Лиза бросается ко мне на шею, снова начинает всхлипывать и с чувством просит:

— Владик, пожалуйста, можно мы никогда не будем об этом говорить?

Значит, как рыдать у меня на плече в три ручья — это мы можем, а как объяснить, в чем дело — сразу в кусты. Очень по-женски! Логика прослеживается на раз…

Всё же интересно, что такого можно сказать девчонке, чтобы довести ее до такого состояния?

— Не нравится мне твоя тетя…

14. Глава 14. Трухлявый пень

Через два дня:

Среда, 13 февраля 2019 года

11:00

Лиза

— Так-так…

Прикладываю красное картонное сердце к золотому. Лавирую и так и эдак, чтобы получилось ровно, в этот момент задеваю локтем клей-карандаш, и тот летит на спящего у кухонного стола Фильку.

— Мя-а-ау!