– По коням, – скомандовал имперский солдат. – Обойдём его со всех сторон.

Морсис же, сжимая в руках фолиант, с которым задремал минутами ранее, непонимающе смотрел вслед парню, которому искренне пытался помочь. И хоть тот оказался каким-то разыскиваемым преступником, старик видел в нём лишь ребёнка, которому нужна поддержка.

Марион судорожно собирала вещи в небольшую сумку под тяжёлым взглядом пары. Каталина подавала ей завернутые в тряпицы хлеб, орехи, ягоды, и даже кусочек ещё теплой рыбы. Кассиан задумчиво наблюдал за их действиями со стороны. После объявления маленького подручного о том, что императорские разведчики вошли в Бласо, и разыскивают Марион и молодого оруженосца, сбежавшего с ней из столицы, напряжение в доме обвязало шею тугой нитью. Опасаясь за безопасность своей сестры и свою собственную, Кассиан обдумывал, как он может помочь женщине выйти из города невредимой. А тут ещё и новость о каком-то мальчишке, находящемся в доме лекаря, что само по себе опасное занятие, зная фанатичность Морсиса и его странного, молчаливого и всегда угрюмого помощника.

– Может, расскажешь об этом оруженосце? – спросил мужчина, подходя ближе. – Зачем он тебе?

Женщина промолчала, завязывая маленькую, но до отвала набитую сумку.

– Вы каким-то образом оказались вместе, проделали путь из столицы сюда. Вдвоем? – он выгнул бровь, вопрошающе глянув на женщину. – Да кто он, черт тебя дери, Марион?

Марион, накинув сверху плащ и закончив сборы, ответила на его взгляд.

– Он бастард императора Циона. Мой долг отыскать его быстрее, чем имперские шавки.

– Бастард? – тихо переспросила Каталина. В её глазах читалось недопонимание. – У Циона один сын, Эгон. Это всем известно! Ты прятала мальчика всё это время?

Марион не ответила, склонив голову чтобы застегнуть крючки на манжетах плаща. Руки подрагивали в предвкушении спешки и азарта, бурлящего в крови.

– Всё увлекательнее и увлекательнее. И почему тогда ты бросила его в доме лекаря, а не привела сюда? – спросил мужчина, подходя ближе.

– Я избавила его от воспоминаний о встрече со мной, чтобы защитить. Я решила, что это поможет. Эгону ведь нужна лишь я и мне подобные.

– Ты решила это до или после того, как узнала в нём бастарда? – улыбался Кассиан. Кажется, его забавляла игра, затеянная Марион.

– Она поверила, – указала пальцем женщина на взволнованную подругу.

Каталина мяла в руках шелковый платок, который приготовила в подарок Марион. В знак вечной дружбы.

– Я не понимаю, – сказала она, опустив руки. – Он брат императора или нет?

– Нет, сестра, это обычный простолюдин, которым наша дорогая подруга решила поиграть в престолонаследие.

Кассиан провел рукой по лицу, раздраженно вздохнув. Именно такую Марион он всегда знал, такой была их подруга во времена первой войны. Кажется, что эта её черта особенно проявляется лишь во времена накала, когда земля дрожит от скорого противостояния, а кровь будет литься рекой. Она чувствует это всем своим нутром, подобно дикому хищнику. И тут же начинает действовать, не позволяя остаться в стороне. И мир начинается крутиться вокруг бывшей советницы императора, а все вокруг становятся её марионетками.

– Ты с ума сошла? – серьёзно спросила Каталина, пытаясь достучаться до подруги. – Зачем оно нужно? Оставь этого мальчика и прячься, найди Ивеллиоса, он сумеет защитить тебя.

– Забыть о своей силе?

Каждый в этой комнате понимал, что потеря силы для мага ровна если не смерти, то медленному старению и забытию, подобно людской доли в этом мире. Оставить силы на несколько лет не то же самое, что лишиться их навечно. Ты перестаёшь слышать зов хаоса, ты не чувствуешь бурлящих потоков энергии внутри себя, и медленно иссыхаешь. Твои внутренние органы начинают пожирать сами себя, в надежде найти источник питания. Кожа становится дряблой, мышцы теряют всякую силу, отчего ходить, сидеть и даже лежать становится невыносимо. Боль охватывает тебя со всех сторон, не выпуская из лап скорой кончины. При желании маги могли бы даже не питаться, не спать и не пить воды, жить поддерживаемые одними лишь чарами. Только если в тебе их немерено. Так, как у брата и сестры. Как у Ивеллиоса. И так, как было однажды и у Марион.