– Внимайте, о люди, к словам, что исходят от Всевышнего: магия, явленная среди вас, – это зло, что тянется ко тьме и смерти. Она – опасное искушение, способное поглотить свет вашей души и навсегда увести вас от пути праведности.

Магия – не просто сила, но средство, которое может искушать и разрушать, как коварное пламя, что пожирает всё на своём пути. Понимание её природы открывает истину: её мрак и жажда разрушения способны довести душу до гибели. Каждый, кто приближается к магии, рискует своей жизнью и покоем.

Пока эта тьма не захватила ваше сердце, пока её чары не поглотили вас, примите решение. Сожгите магию в праведном пламени, прежде чем она доберется до вас. Пусть ваше стремление к свету и истине станет мощным огнём, очищающим мир от зла. Только так вы можете сохранить чистоту своих душ и обеспечить вечный мир, дарованный Всевышним.

Она закончила чтение и с усилием разорвала книгу надвое. Швырнув в сторону, взглянула на тех, кто молчаливо наблюдал за её действиями со стороны. Каталина закрыла лицо рукой, скрывая слезы, и отвернулась. Кассиан со стоическим видом смотрел на неё, скрестив руки за спиной. Тулдус Голпик кинулся за испорченной книгой, но женщина удержала одну часть, наступив на неё. Тогда он взглянул на Кассиана и получив легкий кивок головой, быстро ушел. Послышался хлопок двери.

– Зачем? – тихо спросила Каталина, поднимая на неё укоризненный взор.

Марион и Кассиан неотрывно смотрел друг на друга. Женщина ждала его ответ. Ждала, что он скажет хоть слово.

– Вы сами являетесь распространителями этой морали. Вы самолично отправляете таких как мы на смерть, – уже спокойнее произнесла Марион, отвечая на вопрос Каталины.

– Но мы не имеем к этим словам никакого отношения! Мы даже не читаем всё то, что нас просят печатать. Мы всего лишь пытаемся выжить, – Каталина с мольбой посмотрела на подругу. – Кассиан, прошу, не молчи!

Мужчина прокашлялся и посмотрел на сестру. Взгляд его содержал в себе столько оттенков, что и самому умелому художнику не в силах было бы описать это на бумаге. Кассиан кивнул сестре и пригладил её волосы, успокаивая.

– Мы рады видеть тебя, Марион. – Наконец произнёс он. – Но в этой войне мы не будем на твоей стороне.

Сердце женщины пропустило удар. Словно обжёгшись, она дернулась.

– Что ты говоришь? – прошептала она.

– Мы не верующие во Всевышнего, но и твоя вера нам боле не близка, – твердым голосом произнес он. – Всё, что важно сейчас – это безопасность моей сестры и спокойная жизнь, ради которой и была разыграна первая война.

Марион проследила за движением руки Кассиана, она остановилась на небольшом, но округлом животе Каталины. Только сейчас она заметила, что бывшая подруга в положении.

– Они придут за вами. Рано или поздно. Сколько не прячься, Кассиан, они заберут вас, заберут её и это невинное дитя, и тогда я буду не в силах помочь.

Он лишь улыбнулся.

– Душа всякого тела есть кровь его, Марион.

Она рассеянно кивнула, прикусив губу. В помещении стало душно, легкие с трудом делали вдох.

– Я возьму вещи и покину вас, – наконец произнесла она.

Отступив, она подняла с пола часть книги. Со страницы на неё смотрел портрет Циона. Его волнистые волосы цвета каштанового ореха были собраны сзади, лишь пара завитушек спускалась к уху. Молодые глаза горели огнем. Даже через этот старый портрет в них был виден азарт, сила и бесконечная нежность. Губы были сложены в обаятельную улыбку. На этом портрете Циону было двадцать лет. Тогда он был безупречно красив, заставляя всех дам империи скупать его портреты. Они видели в нём не только императора, но и объект воздыхания. Марион же видела в нём силу, возможности и… Кэйлана?