– Твою мать, – выругался помощник лекаря. Он вышел из комнаты под удивленный взгляд Кэйлана, а затем вернулся в плаще и с сумкой на поясе. – Может захватить по пути лунный вереск?

– Отличная идея! Иди же, нужно успеть до наступления ночи.

Входная дверь противно скрипнула и с грохотом закрылась.

Марион резко открыла глаза. Молоко уже остыло, кожа покрылась мурашками. Она вылезла из ванной, быстро смахнула воду простейшим магическим усилием и заглянула в шкаф. Такое количество платьев она помнит лишь в своём шкафу во время службы императору. Ткань пестрила узорами, блеском шелка, пушистостью мехов. Вычурно и неудобно. Марион скинула платья на кровать и сразу отсекла всё, что могло бы как-либо сковать движения и привлечь много лишнего внимания. Осталось лишь два варианта. Черное закрытое платье, подобно одеянию служительницы церкви Всевышнего. И кроваво-красное с высоким воротником, но из удивительно приятной на ощупь ткани. Она заглянула под подол. Там красовались сложные переплетения ремней, которые служили больше для сексуальных утех, нежели для длительных служб в храме и путешествий по миру. Марион отложила красное недоразумение и надела первый вариант.

Из зеркала на неё смотрела невысокая женщина с уставшим взглядом. Черные волосы спускались к бедрам, путаясь между собой. Марион попыталась сделать прическу на имперский манер, какие делали ей слуги во дворце, но вышло только больше спутать волосы. Она глубоко вдохнула, пытаясь справиться с раздражением, потянула себя за волосы с силой. Губы расплылись в оскале. Она подняла глаза на своё отражение и с отчаянием выпустила в него комок энергии. Зеркало лопнуло. Теперь она смотрела на десятки покосившихся Марион.

Все они вскинули руки в попытке сотворить грозу, бурю, хоть что-то сильное, неуправляемое и опасное, но не вышло. Руки упали словно канаты. У неё не было сил, ни физических, ни эмоциональных. Хотелось разрыдаться, залить слезами весь этот мир, наблюдая как в её страданиях тонут города.

Марион ниспошлет на всех причастных самую страшную кару. Она уничтожит всё, что было загублено руками неверующих в магическую мощь, руками тех, кто привык лишь брать, но не способен жертвовать.

Стук в дверь вытянул её из раздумий. Она обессиленно уперлась руками о массивную раму зеркала и прикрыла глаза.

– Пять минут! – со злостью произнесла Марион.

Ручка двери медленно опустилась и на пороге возникла высокая особа с длинными вьющимися волосами цвета золотого пшена.

– Госпожа Каталина, – прошептала Марион, оборачиваясь на подругу. – Вы ни капли не изменились.

– А вас имперский двор не пощадил, советница Марион, – улыбнулась женщина, войдя в комнату и прикрыв за собой дверь. – Выглядишь неважно.

– Всё настолько плохо?

Марион откинула темные волосы и опустилась в кресло, стоящее неподалеку. Закинув ногу на ногу, она выглядела так, словно это её дом, а подруга зашла к ней в гости. Причем незвано.

– Если не считать заметные морщинки, тусклость волос, потухший взгляд и сутулость от веса твоего положения… ты почти не изменилась.

Каталина прошла в комнату и взяла с прикроватной тумбы расческу. Обойдя подругу, она нежно провела рукой по черным волосам.

– Сколько лет прошло, с тех пор как мы расстались? Возможно, моя память играет со мной, и ты всегда была такой, а возможно, ты и вправду потеряла свою красоту вместе с силами.

Каталина натянула волосы, запрокинув голову ведьмы, и принялась расчесывать.

– Зато ты не потеряла ни грамма своего великолепия, жизнь под взглядом чужого бога пошла вам на пользу?

– Лучше жить в мире под взглядом Всевышнего, чем томиться под взглядом императора, в надежде что ты сможешь на него повлиять.