Глава 4.

Их выплюнуло на границе с Бласо, недалеко от деревни, кишащей солдатами, которые своими руками вершат злодеяния. На поляне было непривычно тихо, лишь вдали раздавалось журчание ручья. Марион тут же присела на пень, вытягивая ноги. Одежда на ней начала медленно высыхать, выпуская в воздух пар. Она повторила то же с парнем, небрежно махнув рукой в его сторону. Кэйлан ощутил, как тело согревается, вместе с этим проходит дрожь.

– Переждём ночь? – спросил он, на что получил легкий кивок головой. – Что ж, соберу хворост для костра.

Он двинулся в лес, поглядывая на молчаливую женщину.

И всё-таки, одно он мог сказать с уверенностью. Ей не всё равно. То ли груз вины, то ли боль от утраты человека, которого встретила, когда та была ещё ребенком, но что-то внутри неё сейчас болит и кровоточит.

Всевышний, она встретила старушку Маккенну, когда та была совсем маленькой. Сколько же ступает по свету нога Марион? Сотни, тысячи лет? Кэйлан покачал головой. За два дня он увидел больше, чем за шестнадцать лет. Только вот хорошо ли это? Может, лучше было бы никогда не встречать эту ведьму. Получил бы в рожу от пьяных вояк в таверне, а затем, освещая себе путь яркими синяками, двинулся бы в сторону ближайшего городка, подальше от империи Инаария. Нашел бы работу. Стал бы плотником. Или принял на себя ношу обычного крестьянина. Оторвав от сердца, продал бы меч. Всё же это самая дорогая вещь которой ему когда-либо удавалось владеть.

Длинная сверкающая сталь, созданная лучшими кузнецами столицы. Легкий, быстрый и пронзающий словно молния. Рукоятку меча украшал глаз, словно всевидящее око Всевышнего, наблюдавший за всеми победами рыцаря. Вокруг глаза, будто звезды, рассыпались драгоценные камни. Капо отдал за это произведение немыслимую сумму, даже пожертвовав ночными похождениями в дома наслаждений. Рыцарь бы воскрес и отомстил, если бы Кэйлан продал это чудо.

– А что бы ты сказал на это? – тихо спросил Кэйлан, прокручивая в голове минувшие события и собирая с земли сухие ветки. Кажется, дождь ещё не дошел до Бласо.

Капо бы посмеялся над ситуацией, в которой оказался парень. Он бы явно попытался охмурить Марион. Даже если бы она попыталась его прикончить, он бы смотрел на неё со своей лучезарной улыбкой, закидывая комплиментами.

– О, миледи, ваши глаза как два черных турмалина, заставляют меня сходить с ума. Или нет. При взгляде на вашу белоснежную кожу я готов биться на смерть, если только вы позволите умереть на ваших хрупких руках. Дерьмо…

Кэйлан задумался, вспоминая лицо друга. Нет, Капо бы не опустился до таких пошлостей. Его речи были тягучи как мед и терпки как вино. Когда дамы слушали его мягкий голос, они теряли голову. Но такая женщина как Марион никогда бы не заслушалась его одами. Её бы он брал иначе, словно крепость.

– Я убью ради вас любого, только укажите пальцем, моя госпожа. Да, вот так, – кивнул парень. – Скажите чью голову мне подать вам на ужин. Что? Время ужина совсем близко? Тогда ещё я успею собрать вам наилучший букет цветов!

Кэйлан ощутил укол ревности. Это было странное, но опьяняющее чувство. Словно паук, который спрял липкую паутину вокруг сердца и впился, запуская внутрь яд. Он нахмурился, размышляя о природе этого чувства. Безусловно, Марион самая красивая женщина, что он видел за всю свою жизнь, а на турнирах он видел немало прекрасных особ. Но дело только в красоте? Он вспомнил как она с ним разговаривала. Она была цинична и груба, холодна и неприступна. Она бы убила его движением руки, не ощущая ничего кроме уверенности в своих действиях. И всё же, она не человек, она высшее существо, прожившее долгую и трудную жизнь, скрывающаяся от имперских стражей, подвергшаяся гонениями ордена благословенного огня, пожирающего мир, каким Кэйлан привык его видеть. И она проделала этот путь с неуверенным в себе оруженосцем почившего рыцаря, помогала, когда тому нужна была помощь, наставляла, и, пусть и грубо, но показывала этот мир той стороны, что так долго была сокрыта от него.