Тихо поблагодарив Марион, она кинула светящийся кулон вниз, и слишком ловко для её возраста вернула на место доски. Ковер остался лежать там, куда его откинул парень.

В ту же секунду хлипкая дверь дома издала свой последний хрип, окончательно сорвавшись с петель. Тяжёлый стук военных сапог раздался над головой скрывающейся в тьме пары. Марион тут же спрятала свет кулона под плащ. Кэйлан, стараясь дышать как можно тише, придвинулся к лазу, прислушиваясь.

– Что это за халупа, – прозвучал голос, полный отвращения. – И ты здесь живешь?

Ответом на вопрос была тишина. Маккена не издавала ни звука, только переминаясь с ноги на ногу, в попытках согреться. Старушка изрядно промокла и теперь и без того больные кости сводило от неприятно прилипшей одежды к коже.

– Твою мать, ну и дыра, – отозвался ещё один вошедший. – Ублюдки вроде вас не могут позволить себе большего чем это, а?

– Мать, мы тебя не тронем, если скажешь, где два подлеца, что останавливались в вашей убогой деревне.

– Господа, – хрипло обратилась к ним старуха. – Боюсь, я не знаю куда они могли пойти.

– Но ты их видела, да? Они были здесь? Отвечай, сука!

– Я не смогу сдержать Терена, мать. Так что тебе придётся сказать мне, куда вы их спрятали.

– Неужто руку на старуху поднимите?

– А ты проверь.

Кэйлан дернулся, словно у него свело мышцы. Марион придержала его за руку и ощутила дрожь. Его глаза были полны ненависти, сверкая в темноте, они казались безумными.

Марион взяла его лицо в свои руки и отрицательно покачала головой, осознавая, что своей жадностью к справедливости он может выдать их.

– Не. Смей. – Одними губами прошептала женщина и, схватив его покрепче, потянула вглубь тоннеля.

Парень почти не сопротивлялся. Смирно шел за ней, хоть в голове и царил полный бардак. С одной стороны, он был готов вылететь отсюда с мечом на голо и убивать каждого, кто пришел сюда и посмел трогать невинных людей. С другой, он успокаивал себя тем, что старуха так дрябла и бесполезна для стражи, что они обойдутся лишь оскорблениями.

Сзади раздался глухой удар о дерево. Кто-то упал наземь. Пара замерла.

– Я… не знаю… клянусь вам, – жалобно прохрипела бабушка. – Я лишь старуха, что доживает свои дни в этой глуши.

– Не хочешь говорить по-доброму, мы покажем, что делаем с предателями.

Раздался лязг металла и удар. Кэйлан мог поклясться, что услышал хруст костей. Старуха взвыла от боли и со слезами в голосе умоляла остановиться, но удар за ударом и её тихие всхлипы становились тише.

Кэй рванул вперед, но был остановлен крепкой хваткой. По его щекам стекали горячие слезы, обжигая глаза, щеки, губы. Рот наполнился слюной, живот было скрутило в спазме и ему показалось, что он либо потеряет сознание, либо из него выйдут все органы.

Хрипы продолжались. Кэйлан тихо подошел ближе, стараясь разглядеть что там происходит через щели в полу. Он поднял голову, щуря глаза. На щеку упала капля.

Дождь, подумал он. Но коснувшись лица, понял, что это кровь. Кровь капала на его лицо, затекая в деревянные щели, проливаясь на него словно дождь. Он оцепенел, разглядывая трясущиеся руки. Оглянулся на оцепеневшую Марион, что держалась в стороне. Ему показалось, что он увидел в её глазах слезы.

Бабушка издала последний вздох. Такой оглушительно громкий, беспредельно оглушающий в этой обволакивающей тишине, словно крик о помощи. Она выдохнула и больше он не услышал ничего, кроме пульсации в своих ушах.

Смотря на женщину, он покачал головой, не осознавая происходящее. Как они могут стоять в стороне, как они могут просто взять и уйти? После такого кровавого, жестокого насилия над старой женщиной, что не сделала ничего плохого. Сердце сдавила боль. Лицо исказилось в гримасе скорби, выплескивая его боль наружу. Он забился в угол и ужасе смотря вверх. Из-под узких щелей в полу на него нисходило свечение. Тело не поддавалось, в груди скрутились узлом всё презрение, ненависть, несправедливость, вся боль.