Кладбище было далеко, похороны закончились около трех часов дня, и домой я вернулся под вечер. Отец встретил меня с вытянутыми в ниточку губами. Это была примета, что он очень рассердился. Получил я за свою несанкционированную прогулку сполна – на целую неделю мне были запрещены одиночные вылазки из дому, хорошо, что еще ремнем не отходили.

Кстати, постоянно находиться дома, когда мы квартировали у Кандиных, мне не очень хотелось. Вроде бы моя мать и Анна были родными сестрами, да к тому же мать была на десять лет старше ее и в детстве нянчила младшую сестру. Кроме того, мать опекала и содержала во время войны малолетних детей Анны, когда она носилась по стране, занимаясь коммерческими делами. Но почему-то любви и уважения Анны к своей старшей сестре не чувствовалось. Мы, дети, довольно остро ощущали эту гнетущую атмосферу и при каждом удобном случае старались как можно меньше времени проводить в этом доме.

Довольно скоро я подружился с ребятней, живущей в ближайших к дому Кандиных соседних домах, и матери уже становилось довольно тяжело загнать меня домой. Ближайшими считались дома, расположенные с обеих сторон части улицы, ограниченной переулками. За пределами переулков, в нашем мальчишеском понимании, жили менее близкие соседи, и поэтому их дети уже не входили в наш ближний круг.

Формы и размеры домов на этом участке Луговой были довольно разные. В основной своей массе это были очень небольшие (на 2–3 комнаты) саманные домики. Скатные крыши с чердаком, крытые специальным кровельным материалом (шифером, железом, досками) были примерно у трети домов. У остальных домов крыши были плоскими – насыпными, которые мазались весной и осенью глиной. В лучшем случае они покрывались рулонным материалом – толем или рубероидом. Помнится, что на момент нашего приезда у дома Кандиных была такая же насыпная крыша, покрытая толем. На другой стороне улицы, напротив дома Кандиных резким контрастом выделялся новый большой деревянный дом Лагутиных. Справа от дома Кандиных стоял небольшой приземистый саманный домик Стаценко. Правда, он был под крышей. Далее, вглубь улицы, стояло около десятка приземистых землянок с мазаными глиной крышами. В них жили выселенные с Кавказа ингушские семьи.

Поселок (рудник) Жолымбет. 2017

Кладбище поселка Жолымбет. Здесь похоронены два моих деда – Кирилюк Иван Евдокимович и Треносов Иван Сергеевич. 2017

Поселок (рудник) Майозек. 2016

Моя сестра Алиса Максимовна и ее муж Новиков Анатолий Яковлевич у развалин родительского дома в поселке Майозек. 2016

Справа налево: Толя Кирилюк. 1950

Толя и Саша Кирилюки. 1950

Алла Кирилюк. 1954

Толя Кирилюк. 1954

Бывший дом семьи Кирилюк в городе Щучинске. С 1987 года он уже в собственности других хозяев. 2017

Мои родители Кирилюк Максим Иванович и Мария Ивановна. 1958

Михаил Кирилюк. Начало 50-х годов

Михаил Кирилюк с женой Раей и сыном Сашей. Конец 50-х годов

Первый армейский отпуск Анатолия Кирилюка. Анатолий с младшим братом Алешей и собакой Верный. Весна 1958

Школа № 15. 4-й «А» класс. 1956. В первом ряду четвертый справа Саша Кирилюк

Мелюзга с «нашей улицы». Вторая половина 50-х годов

Город Щучинск. Школа № 15. 2017

Город Щучинск. Школа № 31. 2017

Отец довольно быстро получил участок земли под строительство дома по улице Каменно-Карьерской, которая шла параллельно улице Луговой, где находился дом Кандиных. Кстати, данный участок также был в начале улицы, как и дом Кандиных, поэтому до будущего своего дома я добегал за 5 минут. Улица Каменно-Карьерская, как и улица Луговая, располагалась в районе, который назывался пристанционным – недалеко были железнодорожная станция и железнодорожные предприятия. Меня всегда удивляло название моей улицы, так как ближайший каменный карьер «Омскстроя» находился примерно в двух километрах от ее начала.