– Если какие-то примитивные зачатки социального поведения у них всё-таки есть, – вмешался в разговор Канн. – То развитые конечности и достаточно крупный мозг, всё-таки могли бы…

– Увы! Наши биологи давно наблюдают за фьи и сделали неутешительные выводы: имея перспективное физическое строение, они идут прямо противоположным развитию путём. Если кто-то из них, вместо того чтобы целыми днями ползать на четвереньках и демонстрировать свою преданность научится, например, обтёсывать камнем дерево – он тут же будет уничтожен, а его наработки преданы поруганию и забвению. В лучшем случае вожак присвоит их себе, но не сможет использовать правильно, так как идея исходит не от него.

Не последнюю роль в процессе разложения играет культивирование «одинаковости», то есть, повторение определённых действий, обязательных для всех. К примеру, даже если у всего племени принято чесать по утрам спину, то этим должны заниматься абсолютно все без исключения. Причём на виду у остальных. В случае если одна из особей просто не станет это делать просто потому что спина не чешется, то такого «отступника» могут разорвать в клочья.

– А разве вожаки не понимают, что развитие принесёт пользу всему племени, а им – в первую очередь? – удивился Олл.

– Они не способны понимать, – развёл щупальца в стороны Иолл.

– Но разве нельзя созвать совет мудрейших и совместно решать текущие вопросы? – вмешался Инн, один из самых молодых участников экспедиции.

– Совет мудрейших? У фьи? – удивился Иолл.

– Неудачное сравнение, – поджал щупальца Инн, – допустим, это будет совет племени, стада, общества.

– Не получится, – ответил Иолл, – ведь такой подход подразумевает коллективное обсуждение и принятие решения компетентными особями, по типу того, как это делается у нас. А как же тогда воля и авторитет вожака? А какое положение в стаде займёт его свита? А перед кем остальные будут пресмыкаться? Да и не может быть ничего подобного у диких зверей.

Ещё несколько дней таких приключений и исследователи достигли конечного пункта назначения, где их уже ожидал заранее подготовленный лагерь.

Когда вошли на территорию, Иолл не без удовольствия подметил, что одной стороной он примыкает к небольшому озеру, над тихими водами которого резвятся шустрые ифли, а с другой, сразу за защитным ограждением, начинается живописная поляна. Третья часть городка упирается в высокий обрывистый холм – его решили использовать в качестве естественной защиты от диких животных. Побросав всё снаряжение, молодёжь первым делом устремилась к водоёму, где небольшая стайка маленьких и безобидных синих уннов играла с разноцветными ифли.

Шустрые крылатые ифли с писком проносились над гладью озера, ловко выхватывая мелких обитателей. Тотчас из воды выскакивал унн, пытаясь перехватить добычу. Обычно он промахивался, так как скорости ифлей могли бы позавидовать любые обитатели планеты. Скорее, это было подобие игры, где, потерпев неудачу унн забавно шлёпался в озеро, растопырив все пять своих щупалец, после чего начинал охоту сначала.

Когда-то в далёкой древности, дифли – предки современных ифлей, были одним из доминирующих водных видов, но во время одного из массовых вымираний некоторые дифли сумели освоить новую для них среду, уступив своё место гуланам – нынешним «хозяевам морей». Постепенно дифли вытеснили алонов – древних крылатых существ и стали безраздельно господствовать в воздушном пространстве Аусы, положив начало многочисленному семейству ифли.

В отличие от ифли, унны наоборот вернулись с суши в воду, и в процессе эволюции утратили три конечности. Более того, предки уннов – гаунны были грозными хищниками, и мало кому удавалось вырваться из их цепких щупалец. Пока учёные не смогли найти ответ на вопрос, почему гаунны сильно потеряли в размерах, изменили пигментацию с красно-зелёной на синюю и из страшных хищников превратились в кротких и забавных существ. Но видимо такова была «цена» выживаемости этого вида в череде катаклизмов прошлого.