Боярин выпустил разом с полдюжины стрел, промахнувшись лишь раз – под вопли раненых и убиваемых, первыми сориентировались чужеземцы: поняв, что стрелы выбивают не их, а разбойников, рыцарь, первым подавая пример, ринулся в бой. Прочие всадники последовали за ним, безжалостно рубя длинными мечами оробевших врагов. Пара минут – и только лошади с пустыми седлами разбегались в разные стороны.

Лисослав, не убирая лук с наложенной стрелой немного приблизился.

– Кто такие? – грозно спросил он. – Почто здесь?

То, что чужаки вступились за местных, целиком всего не меняло – Зло коварно и многолико, уж это-то он знал не понаслышке. От многоопытного взгляда не ушли ни добрые мечи и копья чужаков и, особенно – добротная, явно не местного пошиба, бронь самого рыцаря: кольчуга была собрана из колец одной величины, но на плечах и груди, куда приходит большинство ударов, они были более толстого металла и плотнее набранными. «Такая бронь впору князю какому – не простой чужин, ох и не простой!» Один из пришлых встряхнул окровавленным мечом, вопросительно посмотрев на предводителя.

– А ну – грабки с мечей убрать! – рыкнул боярин сурово, демонстративно натянув тетиву и поцелив в мечника. – А то я горазд стрелять во все непонятное. И парни мои – так же. За вами за всеми следит десяток луков. Отвечайте – кто вы и что делаете в землях туровского княжества?

– Сердечно благодарю за своевременную помощь, благородный гер, – чужой рыцарь знаком показал своему убрать меч и, сняв шлем со вспотевшей головы, вполне искренне приложил руку к сердцу, чисто и открыто улыбнулся. – Я гер Рудольф фон Оуштоф.

В груди боярина сердце дрогнуло, сбившись с ритма – лицо чужака было знакомо. Он видел его неоднократно, прежде всего – благодаря Лисе и ее клятым снам, но и без того, старый воин был уверен, что где-то видел этого высокого, крепкого мужа. «Имя. Клятое имя я уже слышал и не раз». Говорил рыцарь, почти не коверкая русской речи, что давало представление о большом опыте пользования ею, хотя в иных словах «плакотарю» и «плакоротный» слышался привычный лающий язык, выдающий носителя.

– Немчин?

– Так, – кивнул продолжающий улыбаться рыцарь. – Я родом из земель Священной Римской Империи, но уже давно живу здесь.

– Погоди-погоди – Рудольф? Рудольф фон Оуштоф? – уточнил Лис, внимательно вглядываясь в лицо чужеземца и, наконец, припоминая, откуда ему знакомо это имя. «Клятая судьба, должно быть, любит шутки шутить!»

– Мы где-то встречались?

– Разве что в битве на Буге.

Теперь уже рыцарь вглядывался в лицо боярина – Лис выдержал довольно долгий момент узнавания и изумления.

– Боярин Лисослав Велимович?

– Он самый, – кивнул боярин. – Рад, что мы друг друга узнали.

– Я ваш должник, добрый гер. Клянусь честью – вот уж выпало место встретиться.

– И я о том же, – Лис задумчиво огладил лук.

Гер в говоре рыцаря очень уж напоминало «хер» и от этого коробило, но боярин не позволил себе посмурнеть – как-никак, когда-то сражались на одной стороне, под знаменами еще Великого князя Святополка.

– И какая надобность привела благородного саксонского рыцаря и не менее благородных его воинов в наши скромные земли? – прищурился боярин, глядя как один из «благородных», самый молодой, деловито перерезал глотку израненному, но все еще живому разбойнику. Все шестеро выглядели бывалыми, воинами. Самый старый из них, полностью седой муж в короткой кольчуге, с длинной окладистой бородой, что-то быстро сказал на чужом лающем языке рыцарю. Лис нахмурился еще больше, так как стрельнул глазами старик явно в него. До драки, вроде дело не должно дойти, но ежель дойдет – придется туго: вся надежда – на лук, да на оборотня, опять некстати куда-то запропастившегося.