– Да, на что только бабы не идут ради любви, – задумчиво протягивает Наташа, – ингредиенты шикарные. Где она их, на базаре приобретала?

– Подробностей не знаю… неужели от любви, – многозначительно проговорила Катя, косясь в сторону Насти.

– От какой любви? – свекровь аж подпрыгнула. Она всё ещё надеется на восстановление семьи Насти и её сына. А тут такая новость. Катя поняла, что сболтнула лишнего, и прикусила язык.

– Катенька, что, у Насти кто-то есть?

– Ничего утверждать не могу, так как в чужую жизнь не лезу. Был мужчина, ну а почему нет? Валера-то всяко не в одиночку ночки проводит. И Настя девушка свободная. А с тем она рассталась давно…

– …и что, тогда кого она любит? – влезла Наташа. Та тоже не в курсе про Андрея.

– Это я так ляпнула. Конечно, все стрессы от усталости. А у Насти фирма, всё на ней. Она и дома почти не живёт. Когда поест, когда нет. Заказы, заказчики, исполнители, посредники, косяки, все трясут, всем от неё что-то надо. Бывает, в час ночи приедешь к ней, а она вся в бумагах сидит, говоришь, не слышит… прям как сейчас, – кивает в Настину сторону.

– Я вас отлично слышу, – поворачиваешься к ним.

– О, вышла из транса, – Наташа пододвигает чашку с чаем, – выпей.

– Курить хочу. Нат, дай сигаретку.

– Ага, сейчас, – лезет в сумочку, протягивает тебе пачку тонких сигарет, – держи.

Ты молча берёшь одну штуку, поднимаешься с места, подходишь к газовой плите – там лежат спички, – чиркаешь, прикуриваешь, наклоняешься к шкафчику с мусорным ведром, открываешь, на полу стоит вымытая до блеска пепельница, берёшь, возвращаешься на своё место, садишься и продолжаешь бесцеремонно курить, пуская пожирающий дым, убивающий аромат и свежесть домашнего уюта. Некурящая Галина Петровна морщится, ей неприятно и даже слегка обидно за такое поведение. Но ты пристально разглядываешь их всех, с высокомерным наплевательским видом, с губ не сходит ухмылка, наблюдаешь за неловкостью ситуации. Они, переглянувшись, заёрзали на месте, собираясь уходить.

– Вот мне и пора, – Галина Петровна – первая, – Настенька, береги себя. Если позволишь, я ещё на днях приду, – встаёт с места, идёт в прихожую.

– Я, пожалуй, тоже побегу, меня муж ждёт, – вскочила Катя.

– Насть, мне остаться или уйти? – нерешительно спрашивает Наташа.

Ты махаешь рукой. Давишь сигарету в пепельнице.

– Оставь пачку, – бросаешь ей вслед.

– Да, конечно, – вынимает из сумочки, кладёт на стол.

……………………………………………………………………………………………

Лежишь, расслабившись в горячей ароматной ванне, под звуки инструментальной музыки. Над водой высятся воздушные, сахарно-ватные холмы. Открыв глаза, поднеся пенную ладонь к лицу, разглядываешь умирающую варежку перламутрового цвета, что, переливаясь, тает, лопаясь, исчезает. Запел телефон, мокрой рукой тянешься в карман халата.

– Да.

– Насть, собирайся! Через час буду, – на том конце Наташа.

– Хорошо.

Убрав трубку, закрыв глаза, задумалась, мысленно вспоминая строки философов:

«Попытка самоубийства не может быть болезнью, это моя воля. Если уж я так хочу, то как можно это признать болезнью? Тогда получается, мою волю следует признать болезнью. И соответственно лечить меня от собственной воли. Значит, я представляю опасность для самой себя, так как желаю себе зла… абсурд. Если я иду на крайний выход, значит, что-то меня на это толкнуло. Значит, это „что-то“ причина поступка, а не моя воля. Не было бы этой причины, не было б и попытки суицида. Трижды ухожу и не могу уйти, теперь точно закроют в дурке и пропишут какую-нибудь хрень на всю жизнь».

……………………………………………………………………………………

Частная закрытая психиатрическая клиника с виду напоминала дорогой отель, спрятанный за высоким забором. Двухэтажный каменный дом построен на высоком фундаменте в глубине парка. Здание представляет собой квадрат. В углах дома встроены открытые террасы – лоджии, которые застеклены. У ворот звонок и видеокамера, за воротами будка с охранником и собакой. Наташа жмёт кнопку, там треньканье, после женский голос: