– Умирать не хотели, но и есть не хотели. Ага… – пишет, – как будем выходить из этой ситуации?
– Не знаю. Вы меня в дурку упечёте? – с дрожью в голосе произносишь ты.
– Ну, во-первых, у нас нет дурки, а есть больница для душевнобольных, между прочим, в наше учреждение попадают не последние люди, а достаточно известные, и потом возвращаются на свои места, так что зря вы так грешите и не уважительно отзываетесь, ведь всякое может быть, вот и вы одной ногой к нам, но не об этом сейчас. А во-вторых, нет, вас не закрою, назначим лечение, но для начала выявим степень заболевания. Походите к психиатру. Вот адресок и телефончик! – пишет на стикере, лепит на карточку, протягивает тебе.
– И всё, мне можно идти? – удивляешься ты, беря карточку.
– Да, можете. Через полгода жду вас, посмотрим на результат, – бубнит он снова и что-то пишет в толстом журнале желтоватого цвета.
Покидаешь кабинет, и тебя встречает твоя сестра. Это она той ночью вызвала скорую. Вы не общались три года. Ты сама так решила, что все родственники и старые друзья мешают жить новой жизнью. Мужчины, бизнес, авантюризм, большие деньги снесли тебе в некотором роде крышу, ты стёрла прошлую жизнь, записывая новую. Но всё заканчивается. Бросив Андрея и не найдя замену, ты утратила лживые очки. И вот она, обнажённая жалкая реальность.
Глава 4
Твоя квартира встречает тебя цветами и ароматом свежей выпечки. Кухонные женские голоса притихли, услышав хлопнувшую входную дверь. Передвигающиеся быстрые шаги приближались к прихожей, где ты, сняв пальто, вешала его на плечики. Два улыбающихся человека кинулись тебе на шею с поцелуями и словами приветствия.
– Ну наконец-то, Настенька, – бывшая свекровь, чьё появление тронуло до глубины души. Хорошие отношения до развода не испортились и после. – Как ты себя чувствуешь?
– Здравствуй, мам, – дрогнул голос, потекли слёзы.
– Ну, ну, ну, не плачь, – прижимает тебя к себе, гладит по голове. От неё шло спокойное, ароматно-домашнее тепло, на груди было уютно и мягко, – надень тапочки, пол холодный, и пойдёмте пить чай.
Оторвавшись от свекрови, видишь Катю.
– Привет, – лезет целоваться, – что ты мне не позвонила?
– Здравствуй, – игнорируешь вопрос.
Вы прошли на кухню. Дымящиеся пирожки стояли в центре стола. Чайник издавал последние предбулькивающие звуки кипения. Обратила внимание на занавески, вместо красных – жёлтые, на подоконнике поселились жильцы в виде цветов. Кухня сияла чистотой так, что захотелось курить. Ищешь глазами пепельницу.
– Настён, пепельница там, – догадавшись про твоё желание, Катя тычет пальцем в шкафчик с мусорным ведром.
– Ты что-то ищешь, Настенька? Я тут чуточку прибралась, может, кое-что переставила, ты уж не сердись на старуху, – ласковым тоном произносит Галина Петровна.
– Да ничё страшного, разберусь, – улыбаешься ты.
– Наташенька, а ты у кого остановилась? – обращается к твоей сестре свекровь, разливая чай.
– В «Астории».
– Бог ты мой, там же так дорого?! – театральный всплеск руками, понимаешь, что драмсцена для одного зрителя, давят на жалость. Вот и взяла бы её к себе, думаешь ты.
– На сколько ты остаёшься? – сухо, к Наташе.
– Ну, я хотела побыть с тобой… – смущённый ответ.
– Что ж. Оплачу тебе гостиницу, – трёшь лоб, всем видом показывая усталость и что лучше бы им уже поскорее убраться отсюда.
– Нет! Спасибо! У меня есть деньги.
– Вот как! Ну и отлично, – равнодушно.
– Так зачем гостиница? Лучше вам вместе пожить, вы же сёстры. Настён, квартира у тебя во какая… одной-то, небось, скучно?
– Нет! Нет, я лучше в гостинице. Насте покой нужен.
Ты молчишь. Пустой бабский трёп вызывает нервный тик. Хочется курить, а они галдят и галдят. А там, за окном, уже зима. Белоснежная скатерть с искрящими кристаллами накрыла землю. Гуляют парочки, бегают собаки, дети возятся в снегу, бабуська подкармливает котика у лавки, а тот ласкающе трётся у ног. Рядом воробьи пытаются украсть котькину еду, тем самым вызывая возмущение в виде фырканья и рычания. Ты настолько ушла в свои размышления, что все попытки заговорить с тобой потерпели фиаско. Ты не только молчала и не слушала, но и не замечала присутствующих.