Прямо перед ней сидел Эдвард, слева от Эдварда – Юля, а с другой стороны – Ворон. Ворон так смотрел на Нику, что она знала – он тоже участвовал в первом этапе инициации. Его взгляд изменился. Весь он изменился. Демонические огоньки в его глазах горели вместе с ее внутренним огнем, и он смотрел ей между ног, а она не прятала то, на что он смотрел, – словно бросая ему вызов таким образом.

Эдвард смотрел ей в глаза.

«Слово Закона – Телема, – сказал он. – Ты узнаешь его, но сначала расскажи о себе. О настоящей себе. Не об аудиторе Веронике, а о Веронике-человеке. Что ты чувствуешь сейчас? Можешь закрыть глаза, чтобы легче было отвечать».

Ника закрыла глаза.

В прежней реальности она не стала бы отвечать честно, придумала бы что-нибудь, избегая откровенности, но сейчас она хотела откровенности, в то же время понимая, что не сможет сказать всё.

«Я несчастна», – были первые ее слова.

Они возникли как бы из ниоткуда, вдруг, из тьмы ее внутреннего космоса, вылетев оттуда черными осколками астероида, – и она, не успев как следует им удивиться, продолжила:

«Семь лет назад я была счастлива, но с тех пор не было ни одного дня, когда я чувствовала бы себя счастливой. У меня внутри ночь, и там живут существа, которые не дают мне покоя. Я страшный человек».

«Что случилось семь лет назад? – мягко спросил Эдвард. – Можешь нам рассказать?»

Ника молчала.

«Если не расскажешь, тебе не станет легче и мы не сможем тебе помочь, – сказал Эдвард. – Поверь, у каждого из нас есть своя история».

«Семь лет назад на меня напали двое в подъезде, избили и изнасиловали, – наконец сказала Ника и в самом деле вдруг почувствовала, что стало легче. – Их не нашли, но я знаю, кто их послал. Хозяин ликеро-водочного комбината в Иркутске. Он угрожал мне, так как я отказывалась подписывать положительное заключение по его липовой отчетности. „Знаешь, сучка, за что это?“ – так они сказали. Я знаю. И однажды туда вернусь».

«Ты жаждешь мести. У тебя есть цель, – сказал Эдвард. – Хорошая цель, мне она нравится. Думаю, всем нравится. Да?»

Вокруг вразнобой согласились, а кто-то промолчал.

«Если это было семь лет назад, – продолжил Эдвард, – почему до сих пор не вернулась?»

«Я пока недостаточно сильна для этого».

«Хочешь, мы тебе поможем?»

Нике следовало отказаться, но вместо этого, глядя в фосфоресцирующие голубые глаза Эдварда, она сказала другое слово.

«Да».

Вдруг стало так тихо, что она услышала дыхание обнаженных людей вокруг и пульсацию крови у виска.

«Мы поможем тебе, – сказал Эдвард. – Как писал Кроули: «Собакам – смерть. Предай их души ужасному мучению, смейся над страхом их, плюй на них!»

Ника знала, что он и вправду поможет, что он не бросает слов на ветер, и на мгновение почувствовала страх, который тут же смешался с радостью.

«Расскажи еще о себе, – продолжил Эдвард. – Не бойся. Никто не причинит тебе зла, не засмеется и не покажет пальцем. Какой ты была в детстве, сколько мужчин у тебя было, чего ты боишься, что любишь и не любишь? Не прячься от нас и от себя».

Ника рассказала. Почти все. Умолчала лишь о том, что ее подругу Олю убили год назад и что она, Ника, ищет убийцу, – но зато не стала врать о количестве мужчин. «Больше ста, – сказала она. – Точно не считала».

Цифра на всех произвела впечатление.

«Я был сто первым, – сказал Ворон с ухмылкой. – А Билли – сто вторым».

Он хотел еще что-то прибавить, но Эдвард так на него глянул, что он не стал ничего прибавлять и лишь продолжил смотреть на Нику черными дьявольскими глазами.

«Сорвалась после Ангарска? – спросил Эдвард. – Не можешь с этим справиться?»