Вообще-то по дороге сюда она натерпелась страху на заднем сиденье какой-то старенькой машинки, которую Антошке вскладчину подарили папа и дядя на восемнадцать лет. Он весной учился на права, в начале лета сдал и все лето накатывал опыт, только не похоже, чтоб достаточно накатал – на дороге, особенно на КАДе, ему было страшновато, но он и не скрывал. Кран сидел рядом и подбадривал:

– Не втапливай. Теперь в правый ряд. Пропусти субаря, они отбитые.

И откуда мальчишки сразу все об этом знают? Кран вот тоже летом права получил, оказывается, только машинки нет. Ну, наверно, мальчишки реально тратят время взросления на важные вещи, на автодело вот или как оно там называется, это вождение, тратят время, чтоб стать самими собой, а девочки… Девочки стремятся всем угодить и занимаются пустяками, – хмуро подумала Лимба, обозревая свое прошлое примерно с десяти лет и до сегодняшнего дня. Если бы все эти зря потраченные часы, когда ты занимаешься не чем сама хочешь, а чем велят, когда бесконечно ждешь, когда просто не знаешь, куда себя деть, когда делаешь ненужные никому, даже самим учителям, уроки – вот все это время да смотать бы на волшебную катушку про запас… И куда бы их деть? А вот. Остаться жить на этой орнитологической вышке. Смотреть на море и небо. Дышать простором. Стать чайкой. Ой, нет, они противные, с клювом жутким, крючком. Рыбу жрут и мусор. А кем тогда стать? Но ведь она уже есть… Высоко-высоко в небе летел со стороны Пулково беспечный крохотный самолетик. Как раз туда летел, откуда она позавчера прилетела. Вот бы и ей так. Ох, нет. Самолеты никогда не летают, куда захотят, а только по расписанию и по этим, как их… А, воздушным коридорам. Тогда что, главное в жизни – свобода?

– Баська, ну что ты застыла? Пойдем вон на берег, вон там далеко видишь такие штуки каменные, это форт Риф, там интересно!

Хотелось купаться. Потому что солнце так жарило, будто игнорировало факт, что лето уже все, в прошлом. Если честно, последнее лето детства было, если б не люди, ничего себе, потому что впервые обошлось без математического лагеря, и прошло под девизом, что нельзя любое хорошее оставлять на потом, потому что мало ли там что, после школы, какая-такая взрослая жизнь, известно же, что она всякие там лишние крылышки души обрубает. Да и после школы лично ей точно придется тяжело – если, конечно, она решится… Трудно даже представить. Ладно, надо жить сейчас. Надо успевать… Но, честно говоря, летом успела Лимба мало. Тоска, да. Хотя с такой мамой, с таким папой и его семейкой, с такими обстоятельствами большая удача хоть что-то успеть.

Залив сиял бешеным серебром и слепил глаза. Вообще-то Антошка привез их в какое-то совершенно ни на что не похожее место: эти заросшие кустами и мхом огромные укрепления с пустыми орудийными гнездами, запутанные тропинки, изумрудная трава и серый бетон высоченных мощных укреплений – странное место «вне», как Лимба про себя называла такие ни на что обыкновенное не похожие локации. Как будто они в волшебном мире, в игре, в фильме, но точно не там же, где школа и домашний порядок. Тут можно снимать что-то красивое, мистическое. Вот и этот Западный Котлин теперь тоже в коллекцию. И на контурной карте в уме – еще один разноцветный кусочек.

И там дальше к оконечности острова – а далеко идти-то – еще что-то такое же? Необыкновенное? Ура.

– По дорожке будет быстрее, но по берегу – красивее, – сказал Антошка. – Идем?

Кран посмотрел на туфли Лимбы. Без каблуков, конечно, удобные. Не серебристые, как у Гингемы Глины. Но по песку, по камням… От мамы попадет, если исцарапаются. Ну, и жалко.