Возможно, это было еще одной причиной того, что уроки нового языка продвигались быстро. И в этом случае тоже Луминица обнаружила присущий ей талант к языкам, превосходную память и страсть к знаниям. Возвращаясь к полюбившейся ей книге, девочка вновь и вновь вчитывалась в таинственные истории, радуясь тому, что завеса приоткрывается и истина, сбрасывая с себя уродующие ее тряпки непонимания, все больше и больше обнажает прекрасное мраморное тело.

Девочка даже придумала новую стратегию получения запретных знаний. На уроках Луминица время от времени с невинным видом подбрасывала отцу Виорелу неясные ей слова и выражения, каждый раз с замиранием ожидая, что именно они окажутся той скверной и клоакой, которой пугал ее добрый учитель. И пару раз ей казалось, что она была недалека от разоблачения. Но все обходилось. С удивлением спросив, откуда она взяла то или иное слово и предложение, отец Виорел тем не менее простодушно удовлетворялся хитрыми объяснениями корыстной ученицы и был вынужден дать требуемые объяснения. До смысла некоторых слов Луминица доходила сама, найдя похожие в родном языке, а другие были понятны из контекста.

Еще задолго до того момента, когда потерявшая всяческое терпение Кателуца потребовала в ультимативной форме прекратить транжирить деньги на педагога и распрощаться с отцом Виорелом, волшебный фолиант стал для Луминицы и в прямом, и в переносном смысле открытой книгой.

В книге были разные истории, смешные и грустные, но каждая из них была для Луминицы еще одной благоухающей поляной райского сада, но не того, где в невинности сосуществуют огнегривые львы и кареглазые лани, а того, где из-за увешанного порочными плодами дерева слышится искушающий шепот и глумливый смех. Рассказывалось ли в книге о похождениях лукавых священников, которые надували наивных прихожан, выдавая гусиное перо за перо из крыла архангела Гавриила, повествовалось ли там о разбитых сердцах разлученных влюбленных, описывались ли там похождения сообразительных кавалеров, которые всеми правдами и неправдами пытались сорвать плод любви, Луминица наслаждалась ими одинаково и в полной мере, а потом втайне от родителей пересказывала братьям и сестре.

Восторг Марку и Йонуца был очевиден, а Виорика, завидуя в глубине души способностям сестры, тоже не могла отказать себе в удовольствии услышать в тысячный раз какую-нибудь куртуазную или, напротив, пикантную историю.

- «…и заколол его…»

- Ах! – у Виорики слезы на глазах. - Неужели муж убил дона Бальтазара?! Это так жестоко. Что же теперь будет делать бедняжка, когда узнает о смерти своего возлюбленного?

- Подожди, Виорика, сейчас я тебе все прочитаю. «…После этого он приказал слугам вырезать сердце из груди любовника своей жены и приготовить из него блюдо на ужин…»

Виорика смотрит округлившимися глазами на Луминицу.

- Какой ужас!

- Не перебивай меня! Дай дорассказать! А то я не буду тебе больше ничего читать. «…Вечером он велел подать на ужин своей жене блюдо, приготовленное из сердца ее любовника. Опечаленная пропажей дона Бальтазара, донна Бьянка рассеянно съела предложенное ей блюдо, почти не чувствуя вкус еды…»

- Луминица, а ты могла бы съесть человеческое сердце и не почувствовать этого? – на лице Виорики написано отвращение пополам с ужасом.

- Не знаю, - задумчиво отвечает Луминица. - Может, оно было сильно приправлено специями? Иногда Айонела так набухает разных трав, что действительно не понять, что ешь.

- Ну да, - соглашается Виорика. - А на прошлой неделе Айонела была сильно простужена, и из-за насморка не понимала, что готовит. Помнишь, как она умудрилась положить в жаркое сахар вместо соли?