– Папа рыбку поймал!

– Эх, вы! – сказал я, – Справились с маленьким. Навалились вшестером на одного.

Сын аккуратно снял сомёнка с крючка и опустил в мелкую воду у берега, просвеченную фонарём так, что её почти не видно было. А я утешал Васёнку, говорил, что мы через пять лет приедем сюда и ещё раз поймаем этого сомёнка, когда он подрастёт. А она, глубоко вздохнув, спросила:

– Пять лет – это очень долго?

Андоба – приток Костромки (так местные жители называют р. Кострому, чтобы не путать с названием города). Устье её узкое, в крутых берегах. Сама река тоже не широка, в низовье не больше 20 метров. Вследствие подпора вод Горьковским водохранилищем течение её замедленное, а глубины приличные, в межень до 2 м. Недалеко от устья стоит село Пустынь, где и поныне живут Мазаевы – потомки деда Мазая. На всё немаленькое село был тогда только один настоящий рыбак, он ловил леща с заякоренной лодки, но не в Андобе, а в Костромке, и я его видел лишь издали. За всё время только раз ко мне на стан заглянули люди – косари, изнывающие от жажды, попросили напиться.

Когда я отошёл от устья метров на 100 и вышел на крутояр над изгибающимся омутом моему взгляду открылась радующая взгляд рыбака картина: недалеко от берега поверху ходила стайка голавлей, один – совсем здоровый, и 5 – 6 немного меньше. Важно шевеля плавниками, они плавали в прозрачной воде, пронизанной солнечным светом. «Будем с рыбой!» – сказал я себе.

Но на этом месте голавли перестали показываться, когда я поставил палатку, стал ходить по воду, да и ловить приходилось на открытом месте, где голавли видели меня, так же хорошо, как я их. Первые два дня я довольствовался сорогой (плотвой), которая клевала на глубине. Рыбки попадались приличные, но в сравнение с виденными голавлями не шли. Я решил сменить место ловли.

Немного выше по реке начинался участок с прямым течением и хорошими глубинами. Но здесь оба берега реки заросли кустами и молодыми деревцами, сильно мешавшими уженью. Забросить спиннинг было невозможно, а если бросок выходил, блесна улетала под противоположный берег и там безнадёжно запутывалась в кустах. Пришлось прибегнуть к поплавочной удочке, тщательно выбирая место и соразмеряя замах с нависшими над рекой деревьями. Поскольку с червями здесь было туго, я решил ловить на хлеб. Насадив на крючок умятый катышек мякиша, я забросил его вполводы, так что благодаря прозрачности воды видел погрузившуюся насадку. Рыба меня не видела, так как я был замаскирован кустами. Вскоре появились какие-то мелкие рыбёшки, которые вертелись вокруг насадки и долбили её. Но не прошло и пяти минут, как откуда-то появился крупный голавль, решительно направился к насадке, шуганув мелочь, и сходу заглотал её. Вспомнив книжные рекомендации, я сосчитал до четырёх и размашисто подсёк. На крючке заходила сильная и быстрая рыба, которую я, слегка утомив, аккуратно вынул из воды, больше всего опасаясь зацепить леску за растительность. Голавль был граммов на 600, и это меня ободрило. Но больше поклёвок не было. Увеличив глубину, я близ дна поймал сорожку, и решил сменить место. К сожалению, на всём лесистом участке нашлось всего три места, где можно было, прибегнув к акробатическим упражнениям, забросить удочку. А там где река текла в голых берегах, голавли не показывались. Поймав ещё одного чернохвостого красавца, измучившись постоянными зацепами за кусты, из-за которых я потерял третьего голавля, я вернулся на стан.

Назавтра пришлось потратить время – обустроить места для ужения, вырубив наиболее мешающие забросу ветви, но сохраняя маскирующие кусты. Я возобновил ловлю, используя хлебные насадки – катышки мякиша, кусочки корочки и т. п. Однажды, когда клёва долго не было, я прибегнул к новой тактике – стал приподымать и опускать корочку вблизи поверхности, так что по гладкой воде пошли круговые волны, как от барахтающейся в воде стрекозы или бабочки. Не прошло и минуты, как появился голавль и сходу схватил насадку. И в дальнейшем эта «анимация» насадки имела успех. Это подсказало мне испробовать уженье на насекомых. В то время (средина июля) было много кузнечиков, и они пришлись по вкусу голавлям. За зорьку я вылавливал от 3 до 5 голавлей весом от 0,5 кг до 1 кг. Чтобы увеличить вероятность зацепа, я использовал вместо крючков небольшие тройники (с крючками 4 мм), насаживая на них по 3 мелких кузнечика, или, по старой памяти, хлебные корочки.