Все пять лет Оливия хранила свои чувства и эту историю в тайне. Семьи у неё не осталось, а знакомые знали ровно столько, сколько она позволяла им узнать. Их союз был настолько крепкий, настоящий, проникновенный, что люди видели лишь внешнюю оболочку, так как оба супруга любили держать чувства при себе. Как говорится, любовь любит тишину. Возможно, именно поэтому Оливия и Стивен Стемпл могли похвастаться непоколебимыми отношениями.

У Оливии были подруги, но из разряда тех, кто приходит на чай и светские беседы, а на рассказы о горестях судьбы издаёт лишь театральные охи. Для окружающих миссис Стемпл была стойкой, а может даже чёрствой женщиной, которая не проронила ни слезинки на похоронах, которая стала выбираться из дома уже через два дня после гибели мужа, и которая так и решила не омрачать свою жизнь физическим трудом.

Пять лет эта «чёрствая» женщина носила в себе горе, печаль и неутихающую любовь, о которой никто не знал. Она мужественно наблюдала за тем, как гроб с человеком, без которого она не могла жить, медленно засыпала сырая земля. А затем два дня проплакала в подушку, пока сердце чуть не остановилось от горя. Она выходила за дверь уже через несколько дней, чтобы выбросить из головы мысли о том, как бы последовать за Стивеном. Оливия непреклонно отказывалась устраиваться на работу, потому что не видела смысла в жизни и перебивалась случайными гонорарами за рассказы и книги, которые ночами писала в кабинете мужа.

Через пять лет на Бэй Хилл Драйв появился человек, которому она решилась всё рассказать. И это была я. Во время нашего разговора я сама еле удержалась, чтобы не заплакать. История любви Оливии и её покойного мужа напоминали что-то невероятное для нашего мира. Кто-то бы сказал, сказка, но я верила, что такие чувства и отношения существуют. И однажды мне уже казалось, что у меня будет нечто подобное. С Джошем.

Но всё в этой жизни идёт не по плану.

Буквально на следующий день со мной связались ещё две жительницы Дафни. Разбалованные домохозяйки, миссис Норингтон и миссис Дживс. Откликнулись они не просто так, а по наводке миссис Стемпл. По сравнению с той важной работой, которую я проводила в Атланте с женщинами, пережившими домашнее насилие, болтовня со светскими дамами выглядела бесполезной тратой времени. Но они были первыми клиентками за долгое время, и я просто не могла их отпустить и остаться ни с чем. К тому же, каждый имеет право быть услышанным.

К концу месяца вся неделя была расписана, не так чтобы плотно, но по два-три обеспокоенных посетительницы появлялись на моём пороге. Не знаю, Оливия Стемпл или мои объявления поспособствовали такому ажиотажу, но у меня появилась работа, а значит, жизнь продолжается.

Однако с ростом клиентов рос и риск. Что меня раскроют, что меня не так поймут. Я осознала это однажды вечером, после сеанса с Хилари МакКлинток с улицы Грейс Лейн, которая пришла пожаловаться на своего мужа, которого обвиняла в изменах. Она продолжала высказывать свои подозрения даже на пороге дома, когда уже собиралась выйти за дверь. И тут её взгляд случайно скользнул по стоящему рядом столику и шкатулке.

– Что за прелесть! – Вскрикнула она и тут же бессознательно схватилась за неё своими тонкими, наманикюренными пальчиками.

Моё сердце впечаталось в рёбра, как будто по нему прошёлся грузовой состав. Женщина без задней мысли вертела её перед глазами, восхищаясь винтажным дизайном, а я молилась, чтобы она не открыла или не выронила её. Не хватало, чтобы через месяц после переезда про меня ходили слухи по всему Дафни. Придя в себя, я немного резко подлетела к миссис МакКлинток и выхватила вещицу из её цепких пальчиков. В ответ она одарила меня возмущённым и недоумевающим взглядом, будто я посмела влепить ей пощёчину.