Мысль из научной психологии изгнана. Здесь не нужны мыслители. Идеал методологии научной психологии – чтобы каждый, независимо от уровня его интеллектуального развития, мог получать научные результаты, пользуясь чисто внешней объективированной схемой. От исследователя требуется не интеллект, а организаторские способности, позволяющие найти испытуемых и организовать экспериментальное исследование. Обработка же данных таких исследований, как правило, чисто статистическая. Но чего исследователь не должен себе позволять, так это погружаться в глубокое размышление. Одновременно и ссылки на аналогию с естествознанием звучат без какого-либо серьёзного осмысления. Мы уже приводили массу примеров того, что в классической физике методологически всё обстоит совсем не так, как утверждает научная психология. Но последняя никогда даже и не пыталась осмыслить, что там происходило на самом деле. Она попросту повторяет ту методологическую мифологию, которая распространена среди самих представителей естествознания.

Ссылкой на аналогию с естествознанием пытаются оправдать в научной психологии и даже то, что уже с первого взгляда кажется абсурдным. Например, К. Левин тем, что новая физика отказалась от аристотелевского разделения небесной и земной сфер как высшей и низшей, обосновывает в психологии отказ от ценностных характеристик. Это выражается в том, что из психологии должна исчезнуть грань между патологией и нормой, человеком и животным, ребёнком и взрослым [36]. И когда в укор психологам-экспериментаторам говорят: «Вы провели опыты на крысах, но почему переносите выводы на психологию человека?», то ответ получается: «Потому что галилеевская физика, в отличие от аристотелевской, перестала считать небесную сферу высшей». Похоже на анекдот, но это всерьёз существует…

Отказ от разделения «высшего» и «низшего» был подвергнут серьёзной критике в работах Л. С. Выготского, разрабатывавшего понятие высших психических функций. Естественнонаучная психология, ориентируясь на отказ от разделения высшего и низшего, была всегда занята исключительно изучением природного (низшего), а когда изучала культурное (высшее), то редуцировала его до явлений природы. Выготский указывает на ошибочность такого взгляда, который заключается «в смешении и неразличении природного и культурного, естественного и исторического, биологического и социального…, короче – в неправильном принципиальном понимании природы изучаемых явлений» [15, c. 513]. Понятие «природа» указывает на изначальную данность. Природе же мы противопоставляем культуру, которая именуется «второй природой», и обозначает то, что создано человеком, а не дано изначально. Обозначать же личность как природу – значит утверждать её как изначальную данность, а тем самым отождествлять «личность» и «индивида», в таком случае понятие «личность» уже теряет свой смысл.

Взгляд на личность как на нечто высшее по сравнению с индивидом одновременно трактует личность как то, что должно быть, индивид же – это то, что есть изначально. Однако эмпирическая наука о том, что должно быть невозможна, наука (в классическом понимании) изучает только то, что есть, т. е. наличествующее. Как отмечает А. А. Пископпель [48, с. 66], личность стала выводиться из сферы долженствования в сферу естественного существования ещё в эпоху Возрождения, и именно такой взгляд на личность занял ведущее место в научном мировоззрении. Понятие «личность» всё больше означает просто социализированного индивида: