Наука начинается с фактов. Пытаясь эти факты объяснить, рождаются теории. Научных фактов, во-первых, не должно быть очень мало, ибо в таком случае их можно будет объяснить множеством разных, порой противоречащих друг другу теорий. По мере же увеличения числа фактов всё больше неверных теорий будут отпадать сами собой, оставляя место лишь наиболее верной. Во-вторых, научных фактов и не должно быть слишком много, ибо человеческому рассудку будет крайне проблематично всё это объединить. Наш рассудок ограничен в своих возможностях, и это нужно понимать. Тем самым получается, что для приспособления фактов к возможностям нашего рассудка мы должны брать какое-то их ограниченное количество, с которым мы в состоянии справиться. На какие же факты мы должны при всём этом обращать внимание?

Факты единичные, случайные науку не интересуют. Случайное – не есть предмет науки, о чём писал ещё Аристотель:

Но как же отделить случайное от закономерного? На какие факты следует обращать внимание? Это факты постоянно повторяющиеся – они сами собой выдвигают задачу их объяснения, указывая на существование некоторой закономерности, которой они подчиняются. Но когда мы начинаем эту закономерность вскрывать, а точнее, когда у нас появляются первые подтверждённые гипотезы, – это есть лишь начало познавательного процесса. Одни факты мы попытались объяснить одной закономерностью, другие – другой, ну а далее стоит вопрос их согласования друг с другом, и это согласование осуществляет теория.

Вопреки распространённому мнению создание теории не есть простое суммирование первоначально выявленных закономерностей: отношение закономерностей к теории – это не отношение частного к общему, а отношение частей к целому. И для каждой части ещё нужно найти своё место в составе этого целого. А для того, чтобы это место определить, придётся выполнять работу заполнения пустых мест пространства теории, т.е. тех мест, которые согласовывают уже известные нам элементы целостной теории. И достигается это путём взаимодействия размышления и опытных данных. Когда теория строится на основе такого взаимодействия, она никак не может быть «оторванной от фактов», противопоставление фактов и теории становится бессмысленным, ибо триада факт – закономерность – теория должна являть собой одно целое.

В качестве примера заполнения пустого пространства теории приведём обстоятельства открытия планеты Нептун. Теория Ньютона о всемирном тяготении позволила связать воедино (пусть и не без недостатков) имеющиеся разрозненные факты, принципы и законы, в результате чего возникла единая механическая картина движения небесных тел. Планеты, согласно Ньютону, движутся по орбите и не останавливаются в движении благодаря силам инерции и тяготения. Заставляет планету то ускоряться, то замедлять движение при эллиптическом движении также тяготение: при приближении к центральному телу происходит ускорение, а при удалении от него – замедление скорости. Фактором взаимного тяготения планет были объяснены и отклонения от предписаний законов Кеплера: планеты при своём движении периодически как бы сходят со своих эллиптических орбит, что является уклонением как от первого, так и от второго законов Кеплера – это отклонение от геометрической правильности есть следствие влияния силы тяготения других небесных тел, вблизи которых совершает свой путь планета. Исходя из этого получалось, что отклонение Урана от своей орбиты говорит о наличии ещё одной, до того времени неизвестной планеты, которая и воздействует на него силой своего тяготения. Путём вычислений было определено место, где эта планета должна находиться, и именно там она была обнаружена. Таким образом пустое пространство теории оказалось заполненным, и благодаря теории стало возможным открытие нового факта – факта существования ещё одной планеты. А если бы существование новой планеты не подтвердилось, то это означало бы наличие серьёзного пробела в теории, и потребовало бы нового объяснения причины отклонения планет со своей орбиты.