Последние месяцы им все-таки удалось посвятить друг другу. Только не так, как оба мечтали. На комоде у кровати стояла фотография в серебряной рамке: молодые Ия и Дмитрий на фоне их первого офиса. Ия тогда впервые надела деловой костюм, а Дмитрий гордо поправлял галстук. Теперь этот костюм казался ей до смешного простым, а тот офис – крошечной клетушкой по сравнению с нынешними просторными кабинетами.

Дмитрий Поликарпов сопровождал жену в Мюнстер, где в престижной клинике Вестфальского университета ее обследовали известные профессора – одни из самых авторитетных европейских специалистов в области неврологии, эндокринологии и онкологии. Именно там Дмитрий Михайлович познакомился с Миккелем Хансеном, талантливым гематологом, который поразил его своей внимательностью и искренней заботой о состоянии Ии.

Однако новость, которую принес Хансен, оказалась сокрушительной: у Ии диагностировали критическую стадию развития лейкемии, которая развивалась параллельно с гипертоническим кризом.

По его неутешительному прогнозу, Ие оставалось жить меньше полугода!

Так, несмотря на все достижения современной медицины, любимая женщина, верная жена и преданная соратница Дмитрия Михайловича медленно угасала, и ее уход оказался неизбежным.

Поликарпов обратил внимание на то, с каким вниманием доктор Хансен относится к его супруге и с какой непринужденностью Ия Филипповна общается с ним, как будто знали друг друга всю жизнь. Кроме того, Миккель хорошо говорил по-русски. Оказалось, что его отец был русским эмигрантом, трагически погибшим, когда мать Миккеля еще носила его под сердцем. Именно она, в память о покойном муже и отце, привила ему любовь к русскому языку и к России.

Дмитрий Михайлович по просьбе своей жены предложил Хансену стать их семейным врачом. Австриец с радостью принял предложение. По его словам, он никогда не был женат, а его единственная семья – это очень старая и больная мать, с которой он никогда не расставался. Поликарпов пообещал, что поможет им переехать в Россию и предоставит в их полное распоряжение уютный гостевой домик в своем личном поместье в Сколково.

Ия Филипповна призналась мужу, что бесконечно благодарна ему за это решение и предложение. Всегда очень внимательная к нему, она замечала малейшие изменения его настроения, а в глазах умела прочитать то, что происходило в его душе. Но не паниковала: напротив, старалась выглядеть беззаботной и искренне верила в свое выздоровление.

По возвращении из клиники Вестфальского университета пожилая женщина твердо решила остаться в любимом доме в Сколково, который хранил воспоминания о ее детстве, проведенном в Австрии.

В этом особняке, оформленном в стиле австрийского ампира, Ия Филипповна ощущала себя по-настоящему живой. Ее не прельщала ни уютная вилла в Вене, ни просторная квартира на Кутузовском проспекте, куда позже переехал сын Павел с женой Ольгой. Вдыхая свежий воздух Сколково и наблюдая за птицами над Сетунью, она испытывала спокойствие и умиротворение. Именно здесь ей хотелось продолжить свое лечение, а возможно, и встретить свой конец – эта мысль не пугала ее так сильно, как перспектива оказаться за пределами любимого дома.

Особенно трогательную теплоту вызывала у нее комната сына, которую, по инициативе хозяйки дома, все называли «Маленькой Веной».

Дмитрий Михайлович тоже перебрался в Сколково, чтобы находиться рядом с супругой. Однако, несмотря на ее приподнятое настроение, он постоянно испытывал душевные муки. Каждый день в особняке превращался для него в медленную агонию. Он видел, как жена с удовольствием гуляет по парку, по берегу Сетуни, как она наслаждается каждой минутой, проведенной в стенах особняка. И именно это причиняло ему самую сильную боль – осознание того, что он не может разделить ее радость. Дмитрий Михайлович также понимал, что пока Ия Филипповна счастлива в своем маленьком австрийском раю, его собственное существование постепенно растворяется в пустоте, превращаясь в бесконечную череду серых будней, наполненных тревогой за будущее.