– Здравствуйте! Меня зовут Петр Андреевич. Я военный врач. Вы помещены под карантин. Не переживайте, вы в безопасности. Мы уже взяли у вас кровь, провели ряд предварительных анализов. Пока инфекций не обнаружено. Нам нужно провести еще ряд обследований, чтобы убедиться, что вы ничем не заражены. Как вы себя чувствуете?

Мать, не понимая, что произошло, тихонько повернулась, села, опустив ноги вниз, посмотрела на меня, затем на доктора и спросила:

– Где я? Что произошло?

Врач, быстро распорядившись увести меня и подготовить ужин пациентке, продолжил:

– Вы находитесь в медицинском бункере военного корпуса. Вы попали под обстрел. Вас забрали из зоны боевых действий и доставили сюда, поместив сразу под карантин. Вы находились в сильнейшем шоковом состоянии, поэтому вам будет трудно что-то вспомнить. Мы сделали вам укол с успокоительным, и вы уснули. Все данные о вас уже считаны с вашего чипа. Но у нас есть вопросы, касающиеся вашей дочери Ли Мун. У нее нет чипа, а это значит, что у нее нет документов и никто из посторонних не сможет выяснить ее личность. Мы, конечно, предварительно ее обследовали. И пока что никаких аберраций25 или инфекционных заболеваний мы не выявили.

Мать, испугавшись, ответила:

– Да. У нее нет чипа, потому что я рожала ее в деревне, спрятавшись от войны. А в деревне ничего нет. Скажите, я нахожусь в Москве?

– Да. Но не в центральной части. Вы находитесь в Обнинском округе Московской агломерации. Здесь вы в безопасности. Эта территория хорошо защищена. В этом округе большой контингент военных. А в нашем медицинском центре работают высококвалифицированные специалисты, применяя новейшую медицинскую технику. Этот бункер, можно сказать, частично является небольшим медицинским исследовательским центром. Вам очень повезло, что вы попали именно сюда. Мы проведем…

Мать резко прервала доктора и спросила.

– Мой муж! Где он? Он жив?

– Нет, – хладнокровно ответил доктор. – Сожалею. Он погиб, когда вы попали под обстрел. Вы с вашей дочерью чудом остались в живых.

Мою маму хватил удар. Она вмиг потеряла дар речи. Закрыла обеими ладонями рот. Взгляд наполнился ужасом. Она больше ничего не могла говорить, только издавала невнятные звуки, похожие на стон. Глаза быстро наполнились слезами. Она стала безудержно плакать. Это было настоящей трагедией для нее, хотя она давно мысленно готовила себя к потере. Понимала, что война никого не щадит и все теряют родных и близких. Врач долго не покидал комнату, понимая, что психологическая поддержка ей сейчас очень нужна. После того как мать постепенно успокоилась, деловой разговор между ними продолжился.

– Скажите, может, все-таки вашей дочери делали какое-нибудь обследование? – спросил доктор.

– Нет, – ответила мама.

– Понятно. Тогда мы сделаем полное обследование и настроим ей и вам иммунитет. Да! И ей обязательно нужно установить чип. Без документов в Москве нельзя.

Мою маму снова охватил ужас, но она не показывала виду. Мать не хотела, чтобы меня чипировали, ставили на учет. Хотела, чтобы в будущем машины никогда обо мне ничего не узнали. Однако, зная, куда мы попали, в чьи руки, поняла, что этого не избежать. Военное положение, действующее в Московской агломерации уже много лет, обязывало ставить на учет всех, кто прибывал без документов.

Дальнейший разговор моей матери с врачем продолжался недолго. Позже принесли ужин, и разговор подошел к концу. Врач отклонился. Все это время в другой комнате находился Анатолий, следя по видеонаблюдению. Он пристально наблюдал за этой беседой. После того как моя мать закончила трапезу, Анатолий зашел к ней в комнату. Его уже не волновало то, что мы под карантином и полное обследование еще не закончилось. Никто из медицинского персонала не решился этому препятствовать. Долгожданная встреча с двоюродным братом стало для нее настоящим утешением. Они не виделись много лет. Мать тут же обняла его и снова заплакала. Затем они очень долго разговаривали. Во время беседы и состоялась моя первая встреча с Анатолием. Дядюшкой Толей, как я его потом называла. Но этого я не могла помнить, так как была еще совсем маленькой. Зато Анатолий помнил все и рассказывал мне об этой встрече, когда я подросла.