Стараясь не думать о ночи в одной комнате с ним, готовлю простой ужин: картофельное пюре и куриные котлеты, к ним стругаю салат из сезонных овощей с заправкой из подсолнечного масла. Парни как раз заканчивают, расходятся по своим душевым, а я накрываю стол на улице.

Едим мы тоже за обсуждением ремонта и предстоящей гонки. Точнее говорят они, а я молчу, глядя строго в свою тарелку.

— Кузёнок, поедешь с нами? — доносится до меня.

— Куда? — поднимаю взгляд на Марата.

— Гонку смотреть, конечно. Там будет очень круто, — заверяет он.

— А вы не будете принимать участие? — становится интересно.

— Мы на ней деньги будем зарабатывать, — алчно улыбается Марат. — Хотя я не прочь прокатиться в парном заезде, но Лекс уперся.

— Почему? — я правда не понимаю. Если это такое значимое событие, а Лекс и так гоняет, почему не хочет принять участие там?

— Потому что вот это все, — Лекс обводит рукой двор, — надо сделать. Времени впритык и на ремонте мы поднимем больше. Гонка официальная, там ставки копеечные в сравнении с тем, сколько я зарабатываю на ночных заездах. Или ты думаешь, я до конца жизни планирую жить в гараже и ремонтировать байки в таких условиях?

— Я не думаю…

— А иногда полезно! — рявкает он и встает из-за стола.

— Чего я сделала-то опять?! — не выдержав, кричу ему вслед.

Не оглядываясь, уходит. Мар только руками разводит. Он явно понимает, что происходит, но друга выдавать не собирается.

Помогает мне с посудой и уходит к себе. Я еще долго сижу на улице в надежде, что Лекс сейчас уснет, и тогда я прокрадусь в комнату и тихонечко устроюсь на диване.

Поднимаюсь только тогда, когда глаза начинают закрываться прямо в положении сидя.

Тишина такая… После дневного шума она особенно давит на уши. Лекс лежит на спине в одних серых боксерах, обтянувших совершенно все. Зажмурившись на мгновение, открываю глаза и снова смотрю на него. Глаза закрыты, на равномерно двигающейся груди страницами вниз лежит очередная книга с надписями на английском языке. У него есть такие книги. Он их читает так же быстро, как и на родном. Я на днях пыль вытирала и из любопытства заглянула. Не нашла ни одного знакомого слова, убрала от греха подальше.

Протиснувшись к дивану, максимально тихо забираюсь на него, поджимаю колени к животу, обнимаю подушку и замираю, продолжая рассматривать спящего парня. Я уже наизусть знаю каждую мышцу на его теле, где расположены татуировки и что у него пугающе большой… к-хм… самый важный мужской орган после мозгов. Не то чтобы я видела другие, но мне иногда интересно, как его девушки не пугаются. Сабина вот восторгалась.

Смущение от бессовестного рассматривания Лекса разбавляется неприятным чувством в животе. Там все начинает сводить и затягивать в узлы. Оно едкое и обидное. Так всегда теперь, когда он уезжает на ночь. Я же знаю куда… Когда просто кататься, он говорит, а когда к девушке, достает дорогой и очень приятно пахнущий одеколон вместо дезодоранта от пота. Я скоро возненавижу этот запах и его поплывшие, довольные глаза, когда он возвращается утром. Это происходит против моей воли. Чем дальше, тем сложнее.

— Ты так и будешь на меня пялиться? — от его спокойного, хрипловатого ото сна голоса меня аж подкидывает на диване.

— Я сплю, — отвечаю, сильно-сильно зажмурившись и стараясь проглотить собственный пульс.

— Тогда спокойной ночи, Домовенок, — он шуршит чистым постельным бельем, явно разворачиваясь, и я, не открывая глаз, чувствую, что теперь он пристально смотрит на меня.

12. Глава 12

Домовенок

— Марат, можно я у тебя посижу? — заглядываю в соседний гараж.