– А вот и я! Ты замерз или еще не успел? Привет!

Она походила на школьницу со своим портфелем-папкой, пуховым платком на волосах и снежинками на челке и ресницах.

– Еще не успел. Я жду только пять минут. Привет, Ди! Как успехи?

Они перешли через дорогу и вышли на бульвар.

– Какие успехи? По-моему, для учительской работы я не гожусь. Во-первых, они меня как учителя не воспринимают…

– Я их понимаю.

– Перестань говорить пошлости.

– Это не пошлости, а чистая правда. Ну кто может тебя воспринимать как учителя? Тебе на вид не больше шестнадцати…

– Сколько-сколько?

– Вру. Лет четырнадцать…

– Ах ты старый лживый негодяй.

– Согласен. Старый. Но правдивый. Я бы сам только и делал бы, что пялился на твои ноги во время урока.

– Ты что, пялился на ноги учительниц?

– Никогда. Только на ноги практиканток. Лет с двенадцати, если точно помню… А твоим архаровцам – пятнадцать. Могу представить себе, о чем они думают.

– Значит, сам об этом думал?

– Хм. Теперь я понимаю, что им надо было носить юбки подлиннее, тогда у меня было бы меньше пробелов в образовании. Впрочем, если рассматривать это как педагогический прием для удержания внимания аудитории…

Они оба рассмеялись.

– Нет, правда, Костя, я так не могу. Они на меня смотрят во все глаза, ничего не соображают и совершенно ничего не знают. Девятый, десятый класс не могут сказать, как их зовут, по-английски, двух слов не свяжут. А спортсмены из спецкласса? Жуть! Длинные, как дядя Степа. Я одному говорю: «Встаньте, пожалуйста, когда я называю вашу фамилию». А он мне басом: «Диана Сергеевна, может, лучше не надо?» «Надо, – говорю, – так принято». Ну он и встал. У меня чуть шея не сломалась. «Лучше сядьте». Класс смеется: я ему по пуп. А он опять басом: «Я же говорил – не надо». И никто ни слова по-английски.

– Не удивляюсь. Им это ни к чему.

– Когда сообразят, что им это нужно, будет поздно.

– Я думаю, что если и сообразят, то немногие. Так что не переживай, Ди. Я тоже в школе особо языком не интересовался, а потом сам корячился и выучил, как видишь.

– То-то у тебя произношение, как у безграмотного индуса.

– Протест.

– Не принимается. Ты говоришь, как варвар.

– Я рад, что вообще говорю. Кстати, мисс, хочу вам напомнить, что я простой парень из маленького провинциального городка и обязан изъясняться на ломаном украинском, ломаном русском и на совершенном русском матерном. Остальное – сверх программы.

– Ладно. Не задирай нос. Я и так знаю, что ты отдаленный потомок Ломоносова.

Они дошли до площади. Ветер усиливался. Она тесно прижалась к нему, крепко ухватившись за локоть.

– Костя, я замерзаю.

– Ты женщина южная, нежная…

– Знаю. Поэтому южная женщина сейчас упадет замертво.

– Не успеет. Сейчас что-нибудь придумаем. Так, сворачиваем влево и быстренько-быстренько… Мадам, я приглашаю вас к себе. Партия и комсомол выделили мне двухкомнатную квартиру еще год назад, за особые заслуги, разумеется…

– Ты приглашаешь меня в гости? Вот уж не думала, что дождусь…

– Так ты, оказывается, ждала? Кстати, у тебя я тоже в гостях ни разу не был, так что квиты. Зато мы были во всех кафе в городе.

– Неужели во всех? – рассмеялась она.

– Ну почти. Может быть, на окраинах осталась парочка, куда нас не заносило…

– Значит, если бы эти кафешки были не на окраине, ты бы меня и не пригласил…

– Мадам?! – возмутился Краснов.

– Пока еще мадемуазель.

– Не купить ли нам бутылочку шампанского?..

– Скажу честно, хоть, может, даме это не к лицу, но я окоченела, как лесоруб, и хочу кофе с коньяком. Или просто коньяк, а потом горячий кофе. Нет, можно так, сначала горячий кофе, потом коньяк с лимоном, потом опять кофе…