Но, к удивлению Дианы, на этот раз Кияшко в бой не ринулась. В схватке между шекспировской Катариной Строптивой и Ханумой победила Ханума. Изобразив лицом и по возможности остальными частями тела максимум покорности победителю, Олечка включила «задний ход».

– Ладно, тогда об интимном позже! Сам нарвался! – сказала она с многообещающими интонациями. – А сейчас я хочу тебе представить свою подругу – Диану Никитскую. Незнакомы?

– Нет, – Костя подал Диане руку. Ладонь у него была теплая и сухая. – Краснов. Костя.

– Диана, – ответила она.

– Она у нас, – продолжила Оля, – комсомолка, отличница, но не спортсменка…

– Поправимо, – отозвался Костя.

– Не замужем, бездетна, – Кияшко было уже не остановить, – в порочащих связях не замечена, в непорочных, как ни странно, тоже.

Диана почувствовала, что краснеет. Эти двое пикировались, совершенно не обращая внимания на ее присутствие.

– И все-таки чуточку об интимном, – не удержавшись, с издевкой продолжала Кияшко. – У многих комсомольцев возникает вполне законный вопрос. Как лидер столь многочисленной организации до сих пор не создал основной ячейки советского общества? И не является ли его отказ от создания подобной ячейки…

Глаза у Дианы в прямом смысле полезли на лоб: «Что она плетет? Какая ячейка?»

– Оля! – выдохнула она.

– …признаком внутренней распущенности лидера, его буржуазных склонностей? Или, может быть, интересы лидера лежат в совсем чуждой каждому советскому человеку области?

С каждым Олиным словом брови Кости ползли вверх, а уголки рта – в разные стороны. А Диана чувствовала, что погасни сейчас в зале свет, то ее щеки и уши засветятся в темноте ярче, чем аварийные лампы.

– Я, пожалуй, пойду, – несмело сказала она. «Совсем с ума сошла, Кияшко? Сводня сумасшедшая!»

– Вы уж тут без меня…

Но вырваться от Оли, когда она занялась любимой работой, было делом безнадежным, как в прямом, так и в переносном смысле. Диана попробовала освободить руку от ее хватки как можно более незаметно для окружающих, но из этого ничего не вышло – Кияшко держала ее, как оголодавший бультерьер пойманного кота.

– Надо понимать, – сказал Костя, оглядывая обеих подруг достаточно бесцеремонно, – что комсомолка Никитская предназначена коллективом в боевые подруги лидеру? Отлично! Благодарю за службу.

Он ловко перехватил Дианину руку.

– Нам нужно поближе познакомиться, – он посмотрел Диане в глаза, и ей понравилось то дружелюбие, которое в них на мгновение мелькнуло, но предназначенный для Кияшко спектакль Краснов продолжил практически без паузы: – Мы просто не можем пренебрегать мнением коллектива.

Он посмотрел на Ольгу, а потом и на Диану, как князь Игорь на плененных половчанок.

– Комсомолка Кияшко, вы свободны, – сказал он официально. – От имени ячейки выражаю вам благодарность.

– От имени какой ячейки? – ехидно спросила окончательно обнаглевшая подруга.

– Будущей, – бросил он через плечо, отводя Диану в сторону. – Основной. О которой ты так печешься. Благодарность в приказе хочешь?

Кияшко, фыркнув, гордо удалилась, покачивая крутыми бедрами по увеличенной амплитуде. Пронять ее было невозможно, а вот у Дианы было ощущение, что впросак в результате попала она.

«Удрать, – это было первое, что пришло в голову, – немедленно. Ну, Оля, я тебе брови выщипаю!»

– Прошу прощения, – сказал Костя, явно уловив ее настроение. – Я подумал, что если этот разговор не закончить, то вам будет не очень уютно.

– Мягко говоря, – сказала Диана, не зная, как себя вести дальше. Бежать прямо сейчас? Но он-то вроде бы ни при чем?

– Где вы сидите? На юбилеях факультета просто невозможно найти место. Я свое потерял.