. Но Ленин был дальновидным политиком и понимал, что нельзя допускать излишнего нажима на организованные рабочие массы. В новой Программе партии, принятой весной 1919 года, предусматривалось, что «профсоюзы должны притти к фактическому сосредоточению в своих руках всего управления всем народным хозяйством как единым хозяйственным целым»^>6. Эта противоречивая уступка профсоюзам была пустой формальностью. К концу 1919 года, в самый разгар гражданской войны, когда начался настоящий голод, партийные руководители полностью забыли о квази-синдикалистских идеях, высказанных в книге «Государство и революция». Однако когда появилась перспектива возврата к более спокойной жизни, идеи уравнительности вновь оказались востребованными.

Хотя поначалу партийным руководителям и удалось добиться определенных успехов на трудовом фронте, это не устраняло угрозу из-за рубежа. Даже в апреле 1918 года мнение Троцкого о перспективах выживания социалистической России оставалось практически таким же, каким оно было до начала революции. Он полагал, что если в Западной Европе капитализм сохранится, то для России мирные условия окажутся «в десять раз хуже», чем те, которые были достигнуты в Бресте. Он писал: «Русская революция и европейский империализм не могут жить друг с другом рядом в течение долгого времени. Мы сейчас существуем потому, что немецкая буржуазия ведет кровавую тяжбу с английской и французской буржуазией. Япония тягается с Америкой, и поэтому у нее руки пока что связаны. Вот почему мы держимся. Как только хищники заключат мир, они все обратятся против нас, и тогда Германия вместе с Англией и Америкой распластают тело России на части. … Тогда нам гибель»^>7.

Формирование буржуазного «единого фронта» произошло еще до завершения военных действий. К августу 1918 года часть территории России оккупировали не только германские, но и британские, французские, японские и американские войска. Ближе к концу года, когда в Европе подходил к концу процесс мирного урегулирования, Троцкий пришел к мнению, что только германская революция может сорвать реакционные планы Антанты, поскольку появится шанс создать военно-политический альянс между осажденной Россией и Германией^>8. Тогда можно будет менять немецкое железнодорожное оборудование на российский хлеб[247]. Тем самым начнет создаваться основа для будущих Соединенных Штатов Европы. Однако в ноябре, когда пала династия Гогенцоллернов, к власти пришли Эберт и умеренные социал-демократы. Перспективы начала революции в Европе были коренным образом пересмотрены. Троцкому пришлось признать, что «может пройти еще несколько лет или, может быть месяцев, если дела пойдут хорошо»^>9.

Вскоре стало понятно, что даже столь умеренный оптимизм был чрезмерным. В январе 1919 года, после неудавшегося восстания спартаковцев в Берлине, левые радикальные группировки были разгромлены. В апреле была разгромлена Баварская советская республика. К концу лета та же судьба постигла Венгерскую советскую республику. Российская дипломатическая миссия в Берлине была закрыта, а германские войска, находившиеся на территории России, получили приказ начать военную интервенцию. Америка, в течение 1919 года посылавшая гуманитарную помощь главным державам Европы, в целях борьбы против распространения большевизма всеми силами пыталась не допустить падения правительства германских умеренных социал-демократов во главе с Эбертом. Американский представитель Буллит предостерегал, что в противном случае «остальная Европа больше не сможет противостоять распространению заразы»