Гренвилл в свою очередь уставился на Макдональда и подвел итог: «Шотландец до кончиков пальцев. Может быть, прагматичный и прозаичный. Прекрасный порядочный парень, хорошо обученный, твердый как гвозди. Думаю, ему нравится хлопать по мишеням».

Вслух Гренвилл сказал: «Ну, значит, старый Рокингем проболтался. Что ж, не будем тратить время. Вот мое прекрасное жилище. Что вы о нем думаете?»

Он драматическим жестом распахнул внутреннюю дверь крыльца, но не получил от Макдональда никакого восклицания. Его серые глаза, пристально блуждавшие по зданию, не выказывали никаких признаков удивления. «J'en ai vu bien d'autres», – сказал он, пожав плечами.

«Держу пари, что да», – ухмыльнулся Гренвилл, тем самым показав Макдональду, что он не чужд идиоматическому французскому. «И все же, это неплохо для элитного жилого района, а?»

«Вовсе не так уж и плохо». Взгляд Макдональда снова прошелся по заваленному полу и остановился на рояле в апсиде. Затем его серьезность неожиданно спала, и он почти рассмеялся.

«Господи! Какой беспорядок!» – воскликнул он, и, взглянув на его лицо, Гренвилл понял, что этот длинноногий «пресвитерианский тип» был не просто полицейским автоматом, а таким же человеком, как и он сам.

«Это ваша кровать?» – спросил Макдональд. «Если так, давайте сядем на нее и приступим к рассказу».

Гренвилл был превосходным свидетелем. Он хорошо рассказал свою историю, сохраняя порядок событий и заставляя все «оживать», и Макдональд, который сидел и курил трубку, позволил ему продолжать, не прерывая. В заключение рассказа он сказал:

«В настоящее время единственные люди, связанные с этим делом, которые действительно видели этого Дебретта, – это вы и мистер Рокингем, и ваше мнение о нем было моментальным. Тем не менее, дайте мне ваше впечатление о нем как можно полнее».

Гренвилл подался вперед, поглаживая пальцами большой синяк на лбу, который теперь окрасился в яркий фиолетовый оттенок.

«Он был опрятно сложенным парнем, я бы сказал, немного ниже меня ростом, и несколько легче. Бородатый, как я уже говорил, и много волос – пушистых и вьющихся. Послушайте, у меня возникла какая-то странная идея. Я держал ее при себе до сих пор, но поскольку старый Рокингем потерял самообладание и начал изливать вам свои горести, я тоже могу быть откровенным и искренним. Я рассказал вам, как я видел этого парня – силуэтом против света, и всего на секунду или две. Что-то в его телосложении напомнило мне Брюса Эттлтона – и что-то в его голосе тоже. Звучит идиотски, осмелюсь сказать, но это так».

«Довольно интересно», – сказал Макдональд. «То есть, когда вы увидели этот чемодан, вы не были так ошеломлены, как могли бы быть? Вы не рассказали об этом».

«Нет. Он бы сгорел в пылу – непреклонный

старый болван этот Нил. Напоминает мне директора моей подготовительной школы. К тому же, это открывает некоторые грязные пути».

«Какие?»

«Боже! Не стройте из себя невинного

иностранца. Вам это не идет. Послушайте, Нил сказал вам, что видел Дебретта с Эттлтоном, не так ли? Ну, тогда это не одно и то же лицо. Был и Дебретт. Следовательно, если парень, которого я видел, был Эттлтоном, это значит, что он

принарядился, чтобы выдать себя за Дебретта. Если это так, я снова говорю, что был Дебретт – когда-то был. Был определенно».

«Понятно. Если эта история имеет хоть

какой-то смысл, почему мистер Эттлтон оставил здесь свой чемодан. Чтобы его разоблачили?»

«Ну, на это можно смотреть по-разному. Этот

чемодан – примечательное дело, роскошный и все такое. На нем есть частная марка Attleton, так что его легко и приятно распознать на таможне. Он также покрыт яркими