«Иди и узнай – как мангуст», – сказал себе Гренвилл и повернул направо, как было указано.

Дорога, на которой он оказался, была шире Малберри-Хилл и засажена платанами, и вскоре он увидел здание, описанное художником в пабе "Рыцарь-Тамплиер". На фоне нависающего неба, освещенного отражением неоновых огней Вест-Энда, показалась изможденная башня. На углу башни выделялись горгульи на фоне безумно светящегося дождя, а длинная крыша основного корпуса здания казалась черной на фоне неба.

Это было необычное здание, выделяющееся среди уютных домов на приятной на вид улице. Гренвилл, увидев тёмное массивное сооружение, ощутил беспокойство, которое, как ему казалось, было совершенно необоснованным. В его голове промелькнула мысль о «Морге» и скульпторе, повесившемся на балке.

«Весело!» – сказал он себе, но, несмотря на свои опасения, не собирался отступать перед этой мрачной громадой. Он подошёл к железным воротам, которые стояли между двумя внушительными каменными колоннами, встряхнул их и обнаружил, что они поддаются его усилиям. Толкнув их, он вошёл внутрь и поднялся по вымощенной камнем дорожке к арочному дверному проёму, который был настолько заросшим плющом, что казалось, его не открывали уже много лет.

Свернув на дорожку, ведущую вдоль длинного зала, он увидел свет в окне в конце. Повторяя про себя историю о друге, который хочет сделать портретный бюст, он пошёл дальше, пока не нашёл дверь прямо под освещённым окном. Здесь он заметил пустые бутылки из-под молока и жестяной мусорный ящик – верные признаки того, что здесь кто-то живёт. Их вид придал ему уверенности. Бутылки из-под молока – милые, домашние и обыденные – возможно, этот человек всё-таки не был сумасшедшим.

Оглянувшись на ярко освещённую улицу, он услышал ровный топот констебля, который был на своём обходе, и гудение проезжающего такси. Это заставило его рассмеяться над своими недавними предчувствиями. Но всё же он подумал: «В Лондоне случаются странные вещи». С этой мыслью он поднял руку и дернул за цепочку звонка у двери.

Услышав звон колокольчика внутри, Гренвилл почувствовал, как бешено бьётся его сердце. Это было абсурдно, но место казалось жутким и необычным. Он услышал шаги по каменному полу, а затем в верхней части двери открылась небольшая панель, и свет упал на его лицо. Он мог видеть тёмную фигуру на фоне света – голову человека, но она была силуэтной, и он не мог различить никаких деталей.

«Да, кто это?»

В голосе из открытой панели слышался несомненный акцент – в слове «кто» не было придыхания, и Гренвилл почувствовал прилив сил.

«Вы мистер Дебретт? Меня попросили вас разыскать. Один мой знакомый хочет сделать портретный бюст».

«А кто твой друг?»

«Парень по имени Мартин. Неважно, если вы заняты. Здесь чертовски сыро, а я не филантроп и не выступающий тюлень».

Агрессивность в голосе Гренвилла, казалось, понравилась собеседнику. Он рассмеялся и ответил более дружелюбно:

«Milles pardons! Это место – дом бродяг. Подождите. Я открою дверь. Я один, мне нужно быть осторожным».

Раздался грохот засовов, а затем дверь открылась, и яркий свет от лампочки без абажура ударил в лицо Гренвилла. Он увидел на фоне света фигуру мужчины и смог различить, что лицо мужчины было бородатым, и он носил очень большие очки. Затем произошло неожиданное. Была поднята рука, и содержимое стакана было выплеснуто в лицо Гренвилла. В стакане было виски с содовой, и журналист отшатнулся, на мгновение ослеплённый и сбитый с толку неожиданным нападением.

«Возвращайся к своему другу Эттлтону и скажи ему, чтобы он катился к черту», – пронзительно закричал бородатый человек у двери. «А ты – катись! Allez vous en! Diable! Тьфу!»