– Дядя Вася, я ее так люблю, так люблю, – говорил, сияя Ленька, – я хочу на ней жениться. Вы одобряете?

– Это с дедушкой решайте, – мрачно произнес Харизмов.

В его холостяцкую «гостинку» теперь редко кто заходит. Даже из заводских приятелей. Одичал Василий и замкнулся. После смены по обыкновению – кружка пива, телевизор, горячая ванна, сон – и снова на завод. А ведь когда-то интересовался и премьерами в театре, в кино, читал запоем, назначал свидания красоткам. И куда все делось, где все потерялось.

– Поступать-то я собираюсь в строительный, – объявил гордо Ленька, – хотелось все подробно разузнать про этот институт.

– Не советую.

– Почему?

– Ты знаешь, какой там вступительный взнос? – раздраженно вопрошал Харизмов. – Даже если вы зарежете свой скот и продадите – все равно не хватит.

Парень удивленно посмотрел на дядю чистыми глазами. «Копия Сережки, – подумал Василий, – такой же был наивный до ужаса и доверчивый». Его младший брат преподавал в Клюевской школе историю. Однажды поздним осенним вечером он увидел, как через школьное окно выносится компьютер, попробовал остановить воришек – получил смертельный удар ножом в живот.

– Послушай, Лень, мне завтра вставать рано, – ласково сказал Василий, – надо бы укладываться спать.

– Конечно, – спохватился парень. – Можно, я тут у вас приберу немножко?

Харизмов лишь пожал плечами и полез в чуланчик за раскладушкой. На часах половина первого ночи. В это время Василий, как водится, уже крепко спал.

– Лень, оставь ты это дело! А? Не трогай там ничего, – пытался он остановить племянника.

Но тот упорно мел на кухне, чистил, драил. Василий извертелся весь на раскладушке, пока ждал его. Наконец все стихло.

– Дядя Вась, давайте я на раскладушке.

– Нет уж, ты мой гость.

Парень послушно растянулся на диване. Харизмов уже начал засыпать, когда его заставил вздрогнуть истошный женский крик. А доносился он из коридора.

– Что это? – поднял голову Ленька.

– Не обращай внимания, обычные разборки, – буркнул Василий и повернулся на другой бок.

– Может быть, там помощь требуется?

– Да там пьянчуги несусветные живут, наркоши. Да ну их к лешему.

– Все равно…не ожидал от вас …

Ленька решительно вскочил с дивана. «Налетит на нож как батька, – подумал ему в след Харизмов. – Чего не имется. Молодой, горячий». Крики и возня в коридоре усилились, но Василий только ежился. А когда все затихло – замер в ожидании племянника. Ленька вошел молча. Лег не раздеваясь.

– Лень, чего там было-то?

– Да ничего.

– Обиделся?

– Да ну вас…как бирюк живете, заперлись от всех. Никого вы не любите.

– Сынок, спокойной ночи.

– Беспокойной.

Харизмов недовольно хмыкнул, но через минуту уже крепко спал. Проснулся же от пронзительного пиликанья электронных часов. Диван был пуст и аккуратно заправлен.

– Леня! Сынок! Ты где? Куда от меня спрятался? Сынок! – растерянно выдохнул Василий.

Он нехотя поднялся, заглянул на кухню, в ванну.

Никого. Племянник убежал, не попрощавшись. А ведь собирался до Рождества погостить. «Ну и ладно, – с горечью подумал Харизмов. – Бирюк так бирюк. Почему же я должен кого-то любить? А меня-то разве кто-то любит? Новый год вот один встречал…»

4. СТРАХ

Андрон Алисов, сорокалетний черноглазый увалень, стоял с сеткой яблок и жал что есть силы на все кнопки звонков. Наконец за общей дверью послышалось шарканье тапочек и знакомый густой бас.

– Андрон, это ты?

– Нет, налоговая инспекция, – облегчённо вздохнув, пошутил Алисов. – Полковник Тарасов.

Бас принадлежал певчему церковного хора, пузатому, нелепому, как сорок тысяч братьев, Руслану Мамаеву.

– Что это у вас подъезд как будто вымер?