Элтон Джон не для того же был рожден кенсингтонцем, чтобы вот так вот, запросто и без сопротивления, позорно отступить и сдать свои позиции. «Еще повоюем!», гордо говорил он, встряхивая своей на сей раз действительно искусственной шевелюрой. И – точно! Война была объявлена, но сугубо партизанская. Посему об этом никто не знал. Однако у «чайниковцев» с самого первого дня начались неприятности.

Для начала пропал ящик со штифтами. Возвращен же он был в таком виде, что Кита Ричардса пробило на землю. Каждый штифтик представлял собой миниатюрную копию лица Элтона Джона, скорчившего страшную рожу и высунувшего длинный язык. Срочно был вызван экипаж, и несчастного Ричардса пришлось отправить в Паддингтон, а точнее – в приемный покой доктора Питера Габриэла.

Здесь нам просто необходимо сказать несколько слов, а то мы знаем, есть такие шкодливые читатели, которым ежели не разъяснишь, что к чему – так еще и по судам затаскают!

Итак, откуда бы Габриэл – да в Англии? Мы верно поняли ваш вопрос? Так вот, читайте справку: бросив свое невыгодное и более того – вгоняющее в неизлечимую депрессию – дело набивки на Ваграмском мосту, доктор Габс двинул в Паддингтон, наголову разгромил тамошних лекарей и знахарей и уселся врачевать в заведении, которую собственноручно переименовал из кондитерской «Розовый слоник» в клинику «Пит и доктор Пар». Доктор он был, конечно, не ахти, но, если бы он кому-нибудь рассказал о своей первоначальной профессии, он никогда бы не зарабатывал больше 50 тысяч фунтов, ведь его чистый оклад насчитывал 6 штук, а остальное было магаром от благодарных паддингов.

Паддингтонцы же были потому такие благодарные, что слишком хорошо помнили своего прежнего врача – Роджера Уотерса. Этот, с позволения сказать, чудак, вместо того, чтобы с подобающим профессии достоинством исцелять людей, вбил себе в башку вздорную идею – принимать в свою клинику самых вредных, склочных, скучных и злобных негодяев. Им сразу же были приняты на работу Сид Вишез (пока еще тот был жив), Джонни Роттен, Боб Гелдоф, Мадонна и Дмитрий Ревякин. Последний, кстати, упрямо отбивался и кричал: «Недостоин!», но его раскачали и вбросили в лечебницу, не спросясь. Эти самые бравые ребята в течение какой-то пятилетки довели весь Паддингтон до ручки. В смысле, каждый паддинг, побывавший в клинике, по возвращении из оной садился за стол и писал письмо королевскому обществу защиты пациентов, если у него еще оставалось, чем писать. Письма же в Паддингтоне перлюстрировал человек Уотерса – купленный за франки Эрик Робертс, посему ни одна жалоба до места назначения не дошла. Дошли они все до Уотерса, и если несчастным просителям доводилось еще раз попасть в клинику, последствия сего неосторожного шага были печальны.

Вскоре, к вящей радости паддингов, «Скорая помощь» рассыпалась, как плохой сахар – кто-то умер, кто-то уехал на заработки в Америку, а кто и вовсе ушел. В результате Уотерс остался с глазу на глаз с Ревякиным, да и тот вскоре затерялся в бескрайних британских просторах. Ходили слухи, что за скверное отношение к благочестивым англичанам эти же самые благочестивые англичане поймали Ревякина в большой мешок, зашили его, засунули в большой ящик, заколотили его и отправили на историческую родину – к брату, в Калугу. Посему бравый доктор Айболит остался один, запил, стал играть в орлянку и покатился. Докатился он до самых Штатов, где продолжил славное дело лечбы, но такой дружной команды набрать уже не мог.

Вот таким образом Габриэл нашел горячую поддержку в Паддингтоне. Теперь, говоря языком классика, под каждым ему листом был готов и стол, и дом. Да и платили вкусно. Короче, прижился Габс. И тут-то ему и привезли Кита.