Сильвия подавила зевок. Ничего нового Эйми Гриффин не придумала, к тому же из-за такой длинной речи всё, что она говорила, казалось бессмысленным. Но после беседы с ней, обычно Кларк ощущала опустошение, только в хорошем смысле. Если ты постоянно чувствовал всё плохое, а затем оно исчезало, оставляло тебя в покое.

– Созерцай себя и свой внутренний мир. – продолжила женщина, – Не будь закрытой книгой, открой своё сердце. Живя настоящим моментом, ты не должна ощущать себя обездоленной, всё необходимое придёт к тебе в нужное время. Ты просто можешь это принять и перетерпеть. – Гриффин улыбнулась, потянулась к маятнику Ньютона и добавила, – Давай поговорим об историях? Опиши мне кратко свою жизнь, затрагивая главные аспекты, особенно возбуждающие твоё эмоциональное состояние. Сегодня я дам тебе лекарство. Оно поможет тебе хорошо спать.

В воздухе ощущался притягательный аромат, от которого клонило в сон, лёгкие постукивания металлических шариков только привносили больше дрёмы; Кларк расслабилась, закрыла глаза и охотно начала рассказ..

После сорока пяти минут беседы с психотерапевтом, ощущая приятное восстановление, Сильвия отправилась за юношей. Она нашла Деметрия в углу ванной комнаты. Он сжался возле раковины, как раненый зверь. В его ладонь, как пиявка, впилась одна из змей.

– Эта самая смелая, но глупая, – сказал он, отдёргивая пресмыкающееся, – Потому что она может не выжить. Моя кровь будет для неё отравой.

– Нам пора, – произнесла девушка. Юноша поднял взгляд и не отпускал его, пока не встал. Иногда реакцию Ванберга было невозможно предугадать, он как непредсказуемое потухающее пламя. Казалось, что сейчас он способен впиться смертельным укусом в любого, кто окажется под рукой. На его руках змеи, но, кто из них троих представлял наибольшую опасность, оставалось неизвестным.

Ребята вышли из огромной коробки с унылой крышей к уличному простору. Хиддланд обрёл оранжевый цвет от приближения солнца к горизонту. Настроение образовывалось в искрящееся приятным теплом нечто, от чего хотелось прыгать, бегать и смеяться. Деревья купались в ярких волнах воздуха закатного цвета. Ни одна травинка не умудрялась быть поглощённой тенью, а что уж до братьев их высоких, деревья выглядывали то тут, то там, и никто из них не упускал возможности погреться в тепле света, практически незаметно раскачивая ветви и приводя в движение листья, словно бы танцуя. Особенность Хиддланда заключалась в том, что, выйдя из любого дома разной части города, не получилось бы не угодить в редколесье. Деревья стояли повсюду: одиночками, группами или двумя рядами на всех улицах без исключения. А самая массовая их сходка имелась в Национальном парке Стэмпид и за его пределами, в восточной, северо-восточной и полосы северной части, где не обустроилась современность цивилизации. Этот город кишел деревьями, как небо и земля апокалиптической тучей саранчи.

Сильвия сидела на велосипеде, которым Деметрий, вышагивая спокойным шагом, взялся управлять. Они молчали, наслаждаясь теплом и светом. И молча поменялись местами, чуть-чуть не добравшись до Криспи Крим. Солнце скрылось за горизонтом. Позади Деметрия на Квазимодо Сильвия устроилась стоя. Они пересекли школьный двор и добрались до развилки, а затем свернули на лесную тропу, по которой доехали до одинокой скамейки, стоящей неподалёку от поворота. Сумерки стремительно перетекали в темноту.

Юноша остановил транспорт. Кларк спрыгнула, перехватила руль Квазимодо и обнялась с Деметрием. Фонарь, висящий над скамейкой, моргнул и включился. Последующая ситуация произошла так быстро, что девушка чуть не вскрикнула, когда парень стянул с плеч девушки рюкзак, а Сильвию толкнул на скамейку.