Выходить в Лес ночью – не самая лучшая идея, но других у Хозяйки Хижины не было. Она, словно воришка Робин Гуд, пробравшийся в дом богача, кралась по Лесу, отодвигая от себя ветки, то и дело норовящие хлестнуть её по щекам, и опираясь о шершавые стволы, не замечая занозы и содранную кожу. В каком вообще направлении он ушёл?! Лес зашебуршал листьями, подсказывая дорогу, и Хозяйка Хижины правильно его поняла: пошла вперёд, огибая кусты, стволы деревьев и скользкие участки тропинок. Лес вёл её, ненадолго и неохотно признавая частью себя, помогал найти нужный путь, найти глупого Рыбёшку, которому в первый же день было чётко сказано: ходить по Лесу, не разобравшись что к чему – опасно. Видимо все слова вылетели у этого глупого Рыбёшки из головы в тот момент, когда редко залетающие в лес птицы упорхнули с деревьев и унеслись прочь – также быстро и стремительно.

Рыбёшку Хозяйка Хижины нашла в глухой чаще, куда даже она сама не часто забиралась. Из-под раскидистого разросшегося куста торчали одни босые, стоптанные в кровь стопы, от чего у Хозяйки Хижины промелькнула мысль: а не разрубило ли пополам её незадачливого соседа стволом, из-за чего потом Лес припрятал его части по всей своей площади, а сейчас заботливо показывал места, в которые спрятал куски, решив сыграть с давней знакомой в незамысловатую игру под названием «собери пазл»…

В конце концов это оказались только фантазии. Одна ступня шевельнулась. Хозяйка Хижины рискнула подойти ближе – не станет же Лес четвертовать её в приступе истерии, как её соседку, с которой они жили лет семь назад? Она невольно нервно усмехнулась воспоминаниям и потянула Рыбёшку за лодыжку, вытаскивая из-под куста. Рыбёшка недовольно поморщился, но отбрыкиваться не стал, от чего Хозяйка Хижины мысленно начислила ему дополнительный плюс – иначе, она бы кинула его в Лесу, позволив сделать удобрение.

Выбраться из Лесной чащи оказалось куда легче, чем Хозяйка Хижины успела себе представить. Рыбёшка был лёгким, а Лес впервые позволил ей бродить среди деревьев, подсказывая дорогу, как при свете дня – раньше по ночам она могла лишь околачиваться вокруг своей хижины, крепко держась за стены и углы, иначе неведомая Лесная сила утягивала её куда-то вглубь, заставляя путаться в ногах, спотыкаться о корни деревьев и больно врезаться в острые ветки.

Стоило Хозяйке зайти в хижину (мысль открутить ручку проскользнула в голове, словно стрекоза), как тени приветственно закопошились, а светлячки засветились даже без просьбы. Рыбёшка не приходил в себя, вися на плечах Хозяйки Хижины, словно мешок с песком. Но, несмотря на небольшой вес, худощавая костлявость (как у какого-нибудь манекенщика) Рыбёшки не делала ему чести – нести его было так неудобно, что Хозяйка пару раз даже подумывала сбросить его где-нибудь по дороге. Но не сбросила.

– Посмотрите-ка! – та тень, что ещё недавно пряталась на чердаке, снова показала себя на одной из стен. – Она помогла этому мальчишке найти дорогу! Наша Хозяйка совсем с ума сошла!

– Ага, – Отмахнулась Хозяйка Хижины, ей никогда не нравилась эта тень. – Ты не слышал? У меня шизофрения.

– А той девочке не помогла, – Хрипло захихикала та же тень. – И Лес её разорвал на кусочки, хотя она молодец, продержалась тут целых два года! – и противно усмехнулась, а потом кровожадно нараспев продолжила. – Так и этого бы разорвал – оставил бы часть там, часть тут…

Хозяйка Хижины, не глядя в сторону распоясавшейся тени, схватила с двухуровневой полки маленькую пирамидообразную стеклянную бутылку, сорвала с неё крышку и яростно метнула в разговорившуюся тень. Все остальные, и без того старающиеся держаться подальше от неразумного собрата, с единым воплем разбежались ещё дальше: забились в щели в полу и потолке, запрыгнули в тёмные углы за шкафами, а кто-то (самый смелый или же глупый) достиг того порога отчаяния, что кинулся под кровать, около которой сейчас стояла Хозяйка Хижины. Та тень, в которую столь безжалостно кинули странную настойку, с диким визгом заметалась по стене. За несколько секунд она переменила несколько состояний: распласталась безобразным неровным пятном, как будто её прижало грузом весом в тонну, зашипела, а потом, в одно мгновение, всё также продолжая шелестеть и загнанно рычать от боли, собралась в одну точку, растеклась во всю стену, завизжала, словно маленькая зверушка, которой в по-живодёрски радостном настроении наступили на хвост, а после с тихим шипением, как догорающая спичка, пискнула в последний раз и исчезла.