Все, что нам остается – быть максимально экономными и осторожными в тратах. Мы можем только надеяться на то, что новый день и новый год принесет нам возможность работать и погашать долг. Но мы никогда не сможем избавиться от ощущения, что все вокруг слишком зыбко и непрочно, чтобы строить долгосрочные планы.

Темные зимние дни и длинные ночи неизменно напоминают – тьма всегда преобладает.

Мы должны помнить о том, что каждая ночь может стать последней. В каждом из нас прямо сейчас может пробуждаться неизлечимая болезнь. Мы прекрасно знаем, что нам закрыт доступ ко всему тому, что делает жизнь людей долгой и полноценной. Но такова наша судьба, и мы не в силах что-либо менять.

Иностранная пропаганда убеждает, что есть страны и есть люди, которые живут гораздо счастливее нас. Но для нас эти страны закрыты. По крайней мере, до тех пор, пока мы не выплатим свой Долг. Все в этой жизни надо заслужить.

В старых песнях наши наивные предки утверждали, что перед каждым человеком открыто множество путей и простираются миллионы возможностей. Словно пещерные люди, они строили свои воздушные замки, не понимая того, что понимает сегодня каждый ребенок: это абсолютно бесполезное занятие.

Но у нас остается Лес как последняя возможность сделать жизнь следующих поколений чуть легче. В следующем году власти планируют посадить новые деревья, чтобы продолжать удовлетворять растущий спрос на услуги этого муниципального рекреационно-ритуального комплекса».

Альберта оторвал от работы громкий шум. Вскочив из-за стола, он выбежал из комнаты и увидел, как в распахнутую входную дверь практически вваливается массивное мужское тело в толстом тулупе. За телом стала видна маленькая фигурка Эрики, которая растерянно застыла на пороге, не понимая, что происходит. Тело издало звук, напоминающий что-то среднее между кряхтением и залихватским «И-эх!», и довольно ловко приняло вертикальное положение. В комнате запахло спиртом. Альберт поморщился:

– Дед, тебя кто сюда звал?

– Здорово, сосед! – вошедший таким оригинальным образом дед стащил с головы шапку и рукой взлохматил примерно пятнадцать седых волосинок. – Жратва есть? Знаю, есть, ты ж у нас эта… ба-хе-ма! Или как там? Ай, в общем, закусь мне нужна. Дай, а?

Эрика скорчила недовольную гримасу:

– Чем это так воняет?

– Спиртом, – мрачно бросил Альберт, подходя к шкафу с едой. – Чего тебе? Огурцы соленые есть, тушенки банка. Только она старше меня, рисковать будешь?

– Давай, – дед деловито вытащил из кармана потрепанный тряпичный мешок и подставил его, призывая Альберта кидать туда продукты. – Девка, дверь закрой, дует же! Мозги простудишь еще, если они у тебя есть, хи-хи!

Эрика покраснела.

– Вам надо – вы и закрывайте! Хотя вам явно уже нечего бояться и простужать тоже нечего! – раздраженно бросила девушка, хлопая входной дверью.

– Женская логика, ну! – заржал дед.

– Да ну вас, – огрызнулась Эрика. – Альберт, кто это такой вообще?

– Сосед, – коротко ответил Альберт.

– Ага, сосед я, – кивнул дед, – Василь Петрович, ну или просто дед Василь, как вот этот белобрысый меня кличет.

– Очень неприятно, – надувшись, ответила Эрика. – Почему от вас так пахнет?

– Эхе-хе! – вздохнул Василь Петрович. – Да как же тут не пахнуть, если и помыться негде? Воды-то вечно нет, а если и есть, то как я зимой в ледяной мыться-то буду? Что я, морж, что ли? Я не морж.

– Девочка не знает, что такое спирт и алкоголь, – усмехнулся Альберт, кидая в авоську деда продукты.

– Я знаю, – нахмурилась Эрика. – А еще я знаю, что производство и продажа алкоголя в нашей стране запрещены. Откуда у вас алкоголь?