Не дожидаясь его ответа, я отошел от костра, спустился к реке и достал сигареты.

Я вовсе не был некурящим, как меня считали в халупе.

Просто я не понимал, почему курение должно обязательно относиться к актам коллективной деятельности. Они бы еще в туалет вместе ходили. Мне нравилось курить одному и редко, когда мне реально этого хотелось. На станции я обычно шел на пристань, садился на край дощатого настила, смотрел на пароходы, медленно и торжественно уходящие за горизонт, на чаек, носящихся над водой с визгом пожарной сирены, на солнце, плавающее в прохладных сумрачных водах…

И незаметно выкуривал полпачки.

На второе утро солнца не было.

Сначала я считал их, потом сбился со счету, все утра слились в непрерывную тягостную процедуру поднимания своего тела с земли и задания ему определенного направления.

Но то утро я хорошо запомнил. Солнца не было, небо хмурилось ватными тяжелыми облаками, и бурлящая внизу река выглядела какой-то особенно яростной и непримиримой.

– А нам обязательно по нему идти? – Светка выразила общее сомнение относительно надежности сооружения, находящегося перед нами.

– Этому мосту уже сто лет, – усмехнулся Геныч, – пока ничего не случилось… Все ходят.

– Это пока, – загробным тоном произнес Королев.

Он посмотрел почему-то на меня. Я посмотрел на мост, от которого у меня сводило в желудке, потом на Вовку…

– Нет, ребята, – Геныч вдруг разъярился. – Вы просили, чтоб я с вами сходил в поход?.. Я пошел вам навстречу. Теперь вы подвергаете сомнению надежность маршрута. Пожалуйста, давайте вернемся на станцию. Мне же лучше…

– Да ладно, не слушайте их, – сказала Наташка. – Они просто трусят, высоты боятся…

– Кто тут боится высоты? – завопил Трифонов. – Я боюсь высоты? Да я на раз по нему пройду…

– Вот и пройди, – тихо сказал Костик.

Трифонов не двинулся с места.

– Мост проверяют регулярно, – сообщил Геныч. – Так что, можете не беспокоиться. Если у кого кружится голова, достаточно не смотреть вниз.

Он уверенно встал на некрепкое, на мой взгляд, основание…

– Сначала Валерка идет, – скомандовал Королев, – потом Светка с Наташкой. Потом я. А потом вы, – он обернулся ко мне и Костику, застывшему в полном оцепенении.

– Достаточно не смотреть вниз, – напомнил я ему.

Я сразу и не понял, что произошло. Сначала истошно завопила Светка, с ужасающим медленным скрипом начали отрываться доски от основания, а потом…

Я не знаю, что было потом. Этот кусок вырван из моей памяти, словно его кто-то специально отсек острой пилой. Я запомнил лишь картинку, которую по тысяче раз подбрасывал мне разум в период бессонных ночей. Костик валится в пропасть, а его рюкзак летит впереди него, и в нем что-то позванивает. И еще Вовкины губы, которые беззвучно шепчут: «П…ц».

– Это надежный мост! – кричал Трифонов, хватая Геныча за лямки рюкзака. – Это надежный мост, я вас спрашиваю?! Это мост, который регулярно проверяют?! Это он, мать вашу тридцать три раза?!

Лицо у Геныча было серое и безжизненное.

– Этого не могло случиться, – он смотрел в пространство перед собой. – Этого не могло случиться. Просто не могло. Я же ходил по нему две недели назад…

– Значит, за две недели он сгнил! – рявкнул Валера.

– Или не был рассчитан на таких жиртрестов, – добавила Наташка.

В ее голосе мне послышалось осуждение, словно даже сейчас, уже мертвый, Костик в ее глазах представлял собой аномалию, недостойную находиться рядом с приличными людьми.

– Как тебе не стыдно, – тихо сказала Светка, скидывая рюкзак, садясь на землю и закрывая лицо руками.

– Да по нему зубры проходят, – Геныч дрожащими руками достал из пачки сигарету, и Вовка щелкнул перед ним зажигалкой.