– Он и есть живой, – удивился я. – Птицы, звери… Да и деревья. Не забывай про грибы.

– Я от Ярослава сейчас в осадок выпаду, – Наташка села к Вовке на колени. – Есть же такие…

– Я б с ним вообще никуда не пошел, – разозлился Трифонов, – если бы шестой был не нужен. Заманал своим окном уже. Ботаник шизнутый…

– Каким окном? – удивилась Светка.

– Да он окно вечно открывать заставляет! Проветривать… Воздух ему нужен свежий, а у нас типа накурено… А он типа некурящий…

Я развернулся к нему:

– А ты у нас, видимо, представляешь собой новый, недавно обнаруженный и еще не исследованный до конца, подвид кольчатого червя, который способен к благополучной адаптации в условиях отсутствия кислорода?

– Ну, я тебе сейчас хавальник-то закрою! – пообещал Валера.

– Ой, б… – простонал Вовка, ссаживая Наташку и вновь открывая растения. – Сколько ж можно собачиться… Месяц живем, покоя нет старому больному человеку. Ярослав, солнце мое ясное, да открывай ты это окно! А ты, Валерий, свет моих очей, подходи и на хер закрывай! Меня вообще уже ничего не… – он покосился на девушек и деликатно продолжил. – Не волнует. Я достиг нирваны.

– Знаете анекдот про хер? – встрял Костик, глупо улыбаясь. – Исторический…

– Ярослав, – железным тоном спросила Наташка, реагируя на Губарева так, словно он был предметом повседневного интерьера халупы, унылым, но неизбежным, вроде кадки с засохшим фикусом, – ты пойдешь в поход или нет?

– Он обиделся, – ответил за меня Королев. – А, если Ярик обижается, то это на месяц. Он отойдет как раз, когда нам придет время возвращаться в Москву, – он очень точно сымитировал гудок и движение поезда.

– Я не люблю лес, – сказал я.

Более того, я его немного побаивался. Когда мне было шесть лет, бабушка, отдыхая со мной на даче, потащила меня в него собирать грибы, и я до сих пор помнил ощущение могильного холода, забравшегося мне под воротник, как только мы прошли черту, отделяющую его царство от цивилизации.

Бабушке я, правда, в этом так и не признался…

– Ты ничего не любишь! – возмутился Костик. – Ты в комп даже не играешь… Тебе, Ярик, вообще в другом веке нужно было родиться…

Ему явно очень хотелось оказаться полезным тусовке.

– Хорошо, – сказал я, – я пойду.

Геныч долго придирчиво осматривал наше снаряжение.

– Ну, молодежь… – наконец, процедил он сквозь зубы. – Вы будто на пикник собрались… Вот что у тебя в ушах? – спросил он, подходя к Королеву.

– Наушники, – Вовка подарил ему одну из своих пленительных улыбок.

– А зачем они тебе в лесу?..

– Как зачем? – пораженный до глубины души незнанием простых вещей Вовка не сразу смог найтись с ответом.

– Повеситься, – подсказал я. – Мало ли что…

Геныч окинул меня презрительным взглядом.

– Мальчик, лично тебя я уже не могу просто видеть. Ты вообще когда-нибудь обращаешь внимание, какое у тебя выражение лица? – все воззрились на мою физиономию. – Словно ты тут самый умный…

– Точно, – неосторожно произнес Трифонов, и Геныч тут же переключился на него.

– А тебя тоже касается. Что у тебя в сумочке? – он кивнул на Валеркин тощий рюкзачок.

– «Ява», – широко ухмыльнулся Валерка.

– А веревка? А топор? Чтобы хотя бы сделать навес, раз уж вам так лень было брать напрокат палатку?..

– Геннадий Андреевич, – возмутилась Панина. – Мы же идем на сутки. Можно и вообще не спать. Погода прекрасная. Тридцать градусов жары. А пропеллент от комаров я взяла…

– Ты б, Наталья, еще туфли на шпильках взяла, – сплюнул Геныч. – По этим вашим дискотекам мослами трясти, – Наташка оскорбленно отвернулась в сторону.

– Геннадий Андреевич, – улыбнулась Светка. – Да что с нами может там случиться? Вы же сами говорили, что люди годами там ходят, изучают…