Нечаянной бедой.
Они поют нестройно
Про церковь и карету,
Про белую невесту —
Понятливый народ!
Никто им не приносит
По знойному букету,
И даже мне понятно:
Уже не принесет.
Беременные бабы,
Подруги и шалавы
Листвою прошлогодней
Сгорают на костре.
И я свои тюльпаны
Дарю для вящей славы
Не горестным певуньям,
А старшей медсестре…
Кто Господом отмечен,
Кто родился в сорочке —
От этого не станут
Дороже и милей.
Мы все на белом свете,
По сути, одиночки,
Хоть жалко одиноких
Грядущих матерей.
Нескладно и неладно,
Но все ж живем задорно,
И нам не застит очи
Весенняя тоска.
Как стыдно, но и славно,
Что в парке санаторном
Беременные бабы
Играют песняка!
«Ручьи по колеям наперегóнки…»
Ручьи по колеям наперегóнки,
И ветер озорует, как босой.
Блаженно поприщурились пригорки,
Папахи снега сдвинув на висок.
А солнце-то, довольное собою,
Поднявшись, потерялось в синеве
И теплой, как у матери, ладонью
Погладило меня по голове.
«На душе разлуки черствый иней…»
На душе разлуки черствый иней
И дорог проселочных кирза.
На кого прищурились отныне
Темные, как проруби, глаза?
Я от них без радости зависим,
Но досада все же непроста:
Перед кем дешевый мечут бисер
Легких слов лукавые уста?
И кому вещует он горячно,
Грешный голос, лепотно-льняной?
Ну и пусть! А горечь не пустячна.
Ну и бог с ней! С ней, а не со мной.
Излечи, сударыня-дорога,
Пошустрей любого мудреца
От ее бетонного порога,
От ее кирпичного крыльца,
Успокою душу думой пашен,
Как моя пробудится земля,
А дорога снежный шиш покажет
И опять завертит кругаля.
И опять, не гневный и не гордый —
Видно, память стала коротка —
Не пробрякну доброю щеколдой,
А прозвякну пипкою звонка.
Поглядим, прищурясь, друг на друга
В музыке невысказанных слов,
И с души осыплется разлука,
Как шершавый иней с проводов.
«Визжу на жизнь, как ржавая коса…»
Визжу на жизнь, как ржавая коса,
Суплю на мир взъерошенные брови.
Не выест стыд линялые глаза,
А голове линять уже не внове.
Зачем я жил, глазел по сторонам,
Рысцою тряской мерил километры?
И песни выл распутным киланам,
И сам пускал отчаянные ветры?
Любую власть нещадно матом крыл!
Но, знать, Господь про все и вся провидел:
Я ни единой птахи не убил
И ни одну собаку не обидел.
«Смеркается…»
Смеркается.
В реке вода
Беззвучно стынет за мгновение.
Какое к черту потепление?
Пусть расцветают холода!
Перегорели светляки,
Взошла луна траву распутывать.
Какие к черту парники?
К чему земную плоть укутывать?
Ведь воля вольному дана:
Реке бежать, стогам покоиться,
Зверью и птице прекословиться…
У нас безбрежная страна!
Кому-то склеп или тюрьма
По жизни выглядят рачительней.
Зима для русского ума
Куда как, право, предпочтительней.
И мы привычны к сквознякам
И часто счастливы в товарищах —
Ударим пылко по рукам
В незаменимых наших варежках!
Масленица
Месяц горболикий
К утру угорел,
Зябко отпылали
Звездные дрова.
Солнце, как боярыня,
Во дворе,
Посредине горницы
Рукава.
Матушка все просит:
«Отведай блинца!»
Но на волю кличет
Гармоника.
Кони шибче мысли
Пляшут у крыльца:
Ветреница,
Гром
И молния!
Кум сидит за кучера,
А кума —
Поперхнулся воздухом
Ажник я —
У него на шее
Виснет, как сума,
Крашеная,
Ряженая,
Бражная!
Тронули,
Поехали —
Снег столбом!
Бабоньки поигрывают
Голосом.
Колокольчик бешеный,
Знай долдонь, —
Целый мир ликующий
Под полозом!
Я пою-дурачусь
Со всеми наравне,
Чтоб зима нас больше
Не прогневала.
Что метель-ползуха
Где-то в стороне,
А любви-присухи
Вроде не было.
Черная кручина,
К черту отвяжись!
Спористей наяривай,
Гармоника,
Будто шибче мысли
Несут меня всю жизнь
Ветреница,
Гром
И молния!
Василий Капельник
«Лытаю ль от дела, пытаю ли дело…»
Лытаю ль от дела, пытаю ли дело,
В холодную ль морось, при ясной погоде ль,
Все чудится – жизни не будет предела,