— Спасибо тебе, тетушка Любомира! — Леона благодарно улыбнулась.

— Да шо ты вздумала тут! И благодарить-то ведь нечаво. Не думала жеж ты, что мы оставим тебя у ворот-то ночевать. Это, вона, мужики пущай под небом дрыхнут, а ты у нас девка молодая да видная, нам самим такие нужны, — хохотнула дворничиха, весело подмигнув девушке. — Ты вот шо, обожди-ка меня тут. На вот тебе, пока кваску попей, отдохни. Устала с дороги-то, небось.

Добродушная хозяйка пододвинула своей гостье наполненный деревянный стакан и скрылась за дверью кухни. Леона взяла угощение, поднесла к губам и стала украдкой рассматривать приезжих, подмечая купцов. Кислый напиток приятно холодил после знойного дня, утоляя жажду. Жаль только, уж слишком быстро заканчивался. Она с сожалением посмотрела на проглянувшее дно опустевшего стакана и поставила его на стойку.

Из кухни скорым шагом вышла Таша с широким, полным яств разносом в руках.

— Давно не виделись! — улыбнулась она, быстро подходя к Леоне и ставя перед ней небольшое блюдо с парой пирожков. — Любомира велела передать, шоб и крошки в миске не осталося.

— Ташка! Где мое пиво?! Живее неси, глотка уже просохла! — крикнул из-за стола уже изрядно захмелевший мужик.

— Несу! — крикнула ему Таша. — Ну, я побежала, — сказала она уже Леоне, кивнув в сторону полной голодных людей залы. — Вечером свидимся!

Леона поглядела в след торопливо уходящей девушке и сунула в рот горячий пирожок. Живот радостно заурчал.

В корчме стоял возбужденный гомон. Все ожидали начала завтрашней ярмарки, обсуждая предстоящее празднество. Разношерстный люд, приехавший на гулянья, судачил о том, кто будет выступать в этом году, да что за представления показывать, какие сладости заготовили на празднество умелые стряпухи, что нового привезут купцы на торжища, и приедет ли снова тот гусляр — баюн, что прошлым летом свои сказки баял. За одним из столов даже затеяли спор о том, какие лакомства лучше продавать на ярмарке.

Одни утверждали, что лучше каленых орешков ничего быть не может, а другие в ответ упорно оспаривали это мнение, отстаивая право ягодных левашей[6] на звание лучшей заедки.

— Не леваш, а пастила, я тебе говорю!

— Пастила из яблок делатца, а леваш ягодный! Что ты мне сказывашь тута!

Леона доедала второй пирожок и продолжала осторожно разглядывать посетителей харчевни, высматривая среди них купцов с охраной. Пока никого подходящего она не заметила. Может, купцы с большими обозами не стали заходить в село, расположившись подле стен… «Хотя купцы-то, может, и в селе, сидят себе в харчевнях, отдыхают. А вот их охрана осталась у повозок выполнять то, за что им уплачено — охранять товар», думала про себя девушка. Но хоть пара молодцов-то должна сопровождать работодателя?

Из кухни вышла раскрасневшаяся Любомира, таща в руках небольшой бочонок.

— На-ка вот, передашь это Житомиру. Уж больно он наш квас медовый любит, пущай побалуется, я давно уж обещалась передать. Где твой коняка пятнистый?

— У коновязи стоит. Да я так донесу, бочонок-то маленький.

— Ну-ну, не спорь мне тут, — по-доброму пожурила Любомира неразумную девицу. — Он хоть и мал, да тяжелый уж больно, ищо надорвешься, как потом дитятку вынашивать-то будешь.

— Эгей! Ну, здравствуй, красна девица! — радостно выкрикнул, появившийся из кухни парень. Это был высокий жилистый юноша со светлыми вихрастыми волосами и блеклыми веснушками на лице. Он задорно улыбался, склоняясь в шутливом поклоне, вокруг его голубых глаз разбегались светлые лучики-смешинки.

— А ну, неча дурака валять, — Любомира тихонько шлепнула парня рушником. И тот, смеясь, попытался увильнуть из-под полотенца.