– Перчатки смягчают удар и защищают пальцы, – он сильнее обнимает меня и улыбается.

– Сколько по шкале тупости? – я смотрю ему в глаза и смеюсь. – Со мной жутко скучно говорить о боксе, я знаю.

– Ты даже представить не можешь, как далека от правды, – он смотрит тепло.

– Ты не удовлетворен тем, как прошел вчерашний бой? – я всматривалась в него.

– Сомнительная победа сродни поражению.

– Ты не прав.

– Я знаю, на что способен. Это был невнятный бой. Я потерял контроль. Мне повезло, что он выдохся быстрее меня. Ненавижу это. Одна ошибка – и звенящая боль отнимает силы и забирает внимание на себя. Ты расфокусирован, концентрация утеряна, он выбивает тебя из равновесия. Ты тратишь силы на восстановление и притупление боли, а он продолжает наносить удары. Все усилия идут на защиту от него. Ты устаешь быстрее, чем при нападении. И вот ты уже на шаг позади него. Проигрываешь время и очки. И нужно вдвое больше усилий, чтобы восстановить равновесие на ринге. А у тебя нет этих сил. И как только ты заглушаешь боль и снова твердо стоишь на ногах, ты начинаешь бить удар за ударом, пробивать его защиту, избивать, чтобы откинуть назад в свое недавнее положение. Ты больше не думаешь, твоя стратегия уничтожена. Остается просто лупить на поражение и надеяться, что он устал больше твоего. Вот так я чувствовал себя. Хуже этого только лежать под отсчетом нокаута и понимать, что уже не сможешь подняться.

Я молчу и смотрю на его потемневшее лицо.

– Было такое?

– Бывало, – он сжимает челюсть и на щеках вырисовываются выразительные желваки. Он гладит меня по руке, немного отстраненно, я чувствую, что надо сменить тему.

– Какой твой любимый удар? – смотрю ему в глаза и думаю, не слишком ли глупый вопрос задаю. Он поворачивает ко мне лицо и улыбается:

– Не знаю, тот, который нокаутирует, – он перебирает пальцами мои волосы. – Люблю бесить соперника джебами.

– Это что?

Улыбается и поднимает руку.

– Прямой удар левой рукой, – он ударяет воздух. Я поднимаю свою кисть и повторяю его движение. – Кросс, – показывает прямой удар правой, я, улыбаясь, избиваю вместе с ним воздух. – Хук – слегка завернутый удар, апперкот – снизу под челюсть.

– Последний, должно быть, очень болезненный, – я смеюсь, понимая, как неуклюже движется мой кулак. А потом перестаю и просто рассматриваю наши вытянутые вверх руки. Он касается своей ладонью моей кисти. Какая же бледная у меня кожа. Какие же красивые и сильные у него руки.

– У твоего парня невероятная выдержка, – вдруг говорит он и возвращает меня в комнату из моих мыслей. Я отстраняюсь и смотрю в его лицо. – Как он может без тебя? Как отпускает от себя так надолго? Отличный парень, видимо, волевой.

Я окаменела от его слов. Смотрю на него и пытаюсь понять, что за игру он затеял и зачем говорит мне это сейчас. Он смотрит в потолок и молчит, заставляя меня сходить с ума от бешенства. Неужели ему все равно? Если бы он сказал, что у него есть другая, я бы сожгла весь мир. От одной мысли задыхаюсь.

– Невероятно, – одно слово, полное доверху горьким разочарованием и досадой. Встаю с постели, но он хватает меня за руку.

– Не злись, Джо.

Я оборачиваюсь, смотрю в его лицо и понимаю, что все не такое, каким кажется: так он выражает свою сдавленную обиду. Он не может признаться в этой свербящей боли, и не может просто отпустить ее. Как умеет, она рвется наружу ко мне. Мне нравится его нервная агония. Успокаиваюсь немного, наблюдая, как он борется с собой. Я не жестокая, я хочу его полностью. Пытаюсь вырвать руку и подняться, но он не отпускает.

– Не делай так, Джо, – обхватывает пальцами мою шею.