На самом деле это, конечно, правда, но не вся. Мне просто кажется, что сокращенное до «Жоры» имя Бутенко жутко ему не идет. Вот Георгий – другое дело. Оно соответствует масштабу этого большого во всех смыслах человека. Почему его никто так не зовет? Почему, стоит только уйти от условностей, Георгий Борисович превращается в Жору?

– Элька, ну, хоть на ты давай.

– Только ради приглашения на новоселье, – смешливо щурю глаза.

– А восемь лет дружбы, значит, недостаточный повод? – подхватывает заданный тон Бутенко.

– Не пытайся спрыгнуть с темы. Все равно не отмажешься! Георгий Борисыч, ну правда. Только ведь и разговоров, что ты, наконец, построился.

– Да где там? Кажется, все темы у вас здесь крутятся вокруг рыбалки.

– У нас здесь? Ты сколько лет назад переехал? Остров так и не стал твоим домом? – оживляюсь я. Бутенко приехал к нам из столицы молодым специалистом поднимать новенький медицинский центр. Как пришлый, он, конечно, не мог понять нашей любви к рыбалке. А это ведь целое дело! А это ведь свои ритуалы и передающиеся из поколения в поколение традиции. Вспомнить хотя бы лов корюшки. Или зимнюю крабалку.

– Да, наверное, лет двенадцать назад. Я никогда не считал.

– И до сих пор не проникся?

– Рыбалкой – нет. А так уже вроде привык.

– А как же азарт? Да ты что!

– Мне азарта на работе хватает.

Разговор заходит в тупик. Некоторое время сидим в тишине, не сговариваясь, наблюдая за чаячьей охотой.

– Пойдем в тепло, Эля.

– Иди. Я пока не хочу.

– Юра уже угомонился.

– В каком это смысле? – невольно нахохливаюсь.

– В самом прямом. Спит он. Идем. Все будет хорошо.

– Конечно, будет. Я не понимаю, о чем вы.

– Мы уже вроде на ты?

Закусив губу, жадно хватаю носом прохладный воздух. Завелась я и впрямь не по делу. Стыдно как…

– Я Юре не изменяла, понятно? Это ошибка. Какая-то чудовищная ошибка. Да? – истерично всхлипываю я, ни с того ни с сего вновь падая на самое дно отчаяния.

– А на хера вы вообще тест делали? Юрка, что… он усомнился? Потребовал доказательств?

Рука Бутенко проходится по моему бедру, я, как полная идиотка, отшатываюсь в сторону, прежде чем понимаю, что он просто полез в карман за сигаретами. Наверное, у меня такая карма – выставлять себя перед ним дурой.

– Н-нет. Что ты? Конечно, нет. Я сама.

– Зачем?

– А как ты думаешь? Надоело, что каждый мнит своим долгом поделиться, что наш сын совсем не похож на родителей.

– Люди бестактны.

Борисыч вставляет в рот сигарету, сминает пустую пачку и выбрасывает в урну, прикрепленную к боку скамьи.

– А можно и мне?

– Так последняя ведь.

Чувствуя себя ужасно нелепой, пожимаю плечами. Идиотка, говорю ж.

– Если не побрезгуешь – на, травись, – добавляет, затянувшись.

Какая глупая ситуация. Откажусь – подумает, что побрезговала. Нет – придется курить одну сигу на двоих, а это слишком интимно. Но как же хочется! Как вкусно пахнет дым… Я вот лично не понимаю этих всех айкосов с их мерзким ароматом гнили.

Пауза затягивается. Бутенко тоже… Не глядя на него, протягиваю руку. Сигарета из его пальцев перекочевывает в мои.

– Только смотри, чтобы никто не шел.

– Неужто до сих пор мамку боишься? – белозубо улыбается Георгий Борисович.

– Еще как.

Прикрываю глаза. Сигарета скворчит. Шумит море, баюкая окунувшееся в него одним боком солнце. Можно сколько угодно притворяться, что все хорошо…

– Георгий Борисыч, как думаешь, какая вероятность больше? Что перепутали биоматериал, отданный на анализ, или… его же, но на ЭКО?

Отдаю сигарету. Бутенко глубоко затягивается.

– Я бы сказал, что и то, и другое невозможно, – наконец, говорит он.

– Вот ты онколог. Через тебя проходят миллионы анализов, всяких биопсий, неужели никогда не бывало сбоев?