– Эль, ты в порядке?

Моргаю. Сквозь слезы проступает побелевшее лицо Веры. «Какая она красавица», – мелькает в голове совершенно не к месту. Кудрявая, тонкая, но фигуристая.

– Да, конечно. Пойдем, провожу. – Отворачиваюсь к шкафу, достаю куртку.

– Ты прости, я услышала… – смущенно кусает губы Вера, выходя вслед за мной во двор.

Она случайно услышала, Бутенко случайно прочитал. Новости распространяются со скоростью лесного пожара, что в прошлом году слизал всю растительность с расположенной в тридцати километрах от нашего дома сопки. С моря дует, я зябко ежусь. Перевожу взгляд на темный Мерседес, на котором за Верой приехали.

– Ой, да было бы что! Пьяный бред.

– Мне никогда не нравились шутки про Мишку Япончика. Это надо придумать – называть ребенка прозвищем отморозка. Кажется, это пошло от твоего свекра?

– Папа не со зла. Да и разве он виноват, что за ним подхватили все наши? – заступаюсь за свекра. – Извини, Вер, не хочу сейчас об этом. Давай, пока. Спасибо, что нашла время заскочить.

– Да-да, конечно, прости. И не обращай внимания на этих идиотов. Если копнуть, здесь у каждого местного в предках можно найти азиата.

Это правда. Кто только ни жил в наших краях: корейцы, японцы, китайцы. Я хоть и не доучилась, знаю, что некоторые генетические особенности запросто могут проявиться через несколько поколений. Киваю, мол, да-да, конечно. Вера коротко меня приобнимет и перед тем, как скрыться за тонированными стеклами Мерседеса, слегка сжимает в своей руке мою ладонь. Наверное, я выгляжу совсем жалко, раз уж даже не особенно тактильная Вера решила меня обнять. Знаете, бывают такие люди, личное пространство которых будто обнесено забором? Вот Вера такая. Из-за этого самой бы мне даже в голову не пришло ее коснуться или чмокнуть в щеку, как у нас заведено с некоторыми подругами. М-да…

Запахнув куртку плотнее, гляжу вслед удаляющимся фарам, а когда Верина машина скрывается за поворотом, сворачиваю к морю. Дом свекров расположен, пожалуй, в самом элитном районе, находящемся в городской черте. Но коммунальщики даже здесь на все забили. Кое-где оголились бетонные укрепления и ржавые опоры. Плитка то тут, то там пообваливалась, земля просела, а лестницы повело. Однако все равно здесь очень красиво. Удачное место – налево маяк, направо – новенький мост, соединяющий остров с материком.

Бреду к воде. Прошлогодний сухостой цепляется за брюки. Натянув куртку на задницу, усаживаюсь на скамейку. Пляж тут считается непригодным для купания из-за несоответствия микробиологических показателей воды норме. Так что местные предпочитают выезжать покупаться в бухтах за городом, а я, бывает, плаваю и здесь. Правда, тайком, когда никого нет дома, а то заругают.

Смотрю на проступающие сквозь песок огромные валуны, облюбованные чайками и бакланами. Не знаю, почему некоторые местные так рвутся уехать из наших краев в столицу. Лично я не представляю себя в отрыве от этого места. От этих диких нетронутых рукой человека красот. И не пугают меня ни долгая доставка в интернет-магазинах, ни огромные по меркам европейской части страны цены, ни раздолбанные дороги, ни сумасшедшая влажность, ни маленькие зарплаты. Впрочем, на безденежье мне жаловаться глупо. Юра достойно обеспечивает семью.

Я так погружаюсь в свои думы, что не слышу чужих шагов за спиной.

– Хорошо тут у вас.

Вздрагиваю, поворачиваюсь к севшему рядом Бутенко.

– У вас тоже, говорят. Когда на новоселье уже позовете?

– Когда ты перестанешь мне выкать. Чувствую себя стариком.

– Глупости, – криво улыбаюсь, – у врачей к этому иммунитет. Вас же с юных лет только по имени-батюшке величают. Вот и я привыкла.