Его глаза забавно расширились:

— С чего вы взяли? 

— Вы на похожи на крестьянина. 

— Я и не крестьянин. Я – лекарь. – Он выгнул золотисто-серебряные брови и направился к выходу. 

Сбегает? Нет, я еще не готов его отпустить! 

Сам не знаю почему, но хотел, чтобы он задержался. Побыл тут еще минуту. Или две. 

Да зачем мне это надо?! Внутренний голос издевательски шепнул: чтобы узнать, что он скрывает… Вот только мне не должно быть никакого дела до него. 

И все же я отчаянно искал предлог остановить его. 

Когда он уже протягивал руку к двери, я едва ли не выкрикнул:

— Спасибо за одежду. 

Он обернулся, насмешливо глядя на меня:

— Это не меня стоит благодарить. Госпожа Айми передала их. – На мой вопросительный взгляд он пояснил: – Вы спасли ее сына – Джуна. Он уже всем рассказал, как благородный господин бросился к нему через все поле и изрубил десяток монстров одним движением меча. Вы теперь герой. – Судя по его усмешке, он считал меня кем угодно, но только не героем. – Айми так впечатлена вашим подвигом, что пожелала сама  отнести вам одежду, услужить при купании, помочь расчесать и высушить волосы. Но все сочли, что это слишком даже для бывшей служительницы Дома Услады. Потому решили возложить эту почетную обязанность на меня. – Судя по кислому выражению лица, он совсем этому не обрадовался. 

Он открыл дверь, впуская в купальню прохладный воздух, но я снова его остановил:

— Как вас звать? 

— Рэйден. – Он выгнул брови. – После купания вас ждут в Павильоне Семи Колодцев. На ужин. – Он отвернулся, демонстрируя аристократично прямую спину, и вышел. 

Я осознал, что пялюсь в дверь, только когда начал покрываться гусиной кожей. Перед глазами стояла узкая спина, обтянутая выцветшей тканью, и растрепанный вихрь волос на затылке, будто кто-то запускал пальцы в его пряди. В воздухе до сих пор стоял отчетливый аромат сладости. Сластолюбец. Сейчас он тоже отправился к женщине? 

Впрочем, меня это не должно волновать. Лишь бы он помог вылечить Дайске. 

***

Мне снились длинные изящные пальцы, зарывающиеся в мои волосы. Белоснежные ладони мучительно медленно скользили по коже, обжигая белым пламенем. После каждого прикосновения оставалась алая полоса ожога. Я чувствовал себя заклейменным. 

От этих незамысловатых ласк хотелось сорвать с себя одежду. Обхватить тонкие запястья и водить чужими ладонями по всему телу. По груди, животу, бедрам. 

Я не видел ни лица, ни тела своей искушающей возлюбленной. Она вся была окружена молочно-белым туманом. Лишь отчетливо выделялись линии ключиц на алебастровой коже. Я хотел коснуться их губами, а потом обвести языком. 

— Господин! Господин Ван! 

Из забытья меня вырвал встревоженный голос Ясуо. 

Я с трудом открыл глаза и тут же встретился с его испуганным взглядом:

— Вам снился кошмар? О нападении черных монахов? Вы стонали… 

Проклятье!.. Я заставил себя сесть, надеясь, что в сизом сумраке не будет заметно, как кровь прилила к лицу. Нет, мне снился вовсе не кошмар. Мне снился самый прекрасный и одновременно мучительный сон за всю жизнь. 

— Вы так и не поели… – Ясуо покачал головой. 

В памяти всплыли все события вчерашнего дня. 

Кажется, я уснул на полу, возле низкой грубой кровати на которой лежал Дайске. Я дернулся к нему. Он был все таким же бледным и осунувшимся. Грудь не двигалась… 

— Он дышит? – Я поднес ладонь к его губам, ощущая слабую ниточку воздуха. 

— Дышит, конечно. Господин лекарь не оставил бы его так, если б не дышал. 

Лекарь… Вчера я его больше не видел. Он исчез, словно никогда и не существовал. Ясуо приходил звать меня на ужин, но я не пошел, оставшись сторожить Дайске. Потом крестьянин принес мне еды, но аппетита не было. А потом я, видимо, уснул.