Шаги становились все ближе, и каждый из них приближал момент выбора.

Что-то изменилось в нем за эти дни. Не только разум – сама душа будто стала другой. Томас помнил, каково это – видеть суть вещей, понимать связи между событиями, читать мысли людей по мельчайшим движениям их лиц. И вот теперь, когда действие эликсира прошло, мир казался тусклым, плоским, лишенным глубины. Как художник, у которого отняли все краски, кроме серой.

Тринадцать ступенек…

Шаги господина Штейна стали медленнее, тяжелее. Он тоже старел – Томас помнил, как под действием эликсира видел тончайшую сеть морщин на его лице, признаки усталости в глазах, седину, пробивающуюся в бороде. Старый аптекарь был похож на дерево, простоявшее на одном месте столько лет, что стало частью пейзажа…

Четырнадцать ступенек…

Флакон в руке словно пульсировал. Одна капля… Всего одна капля могла изменить всё. Вернуть силу. Вернуть власть над ситуацией. Вернуть…

Пятнадцать ступенек… Последняя.

Томас поднес флакон к губам. Время словно остановилось, растянулось, как капля меда, стекающая по стеклу. Он видел своё отражение в изогнутой поверхности флакона – искаженное, незнакомое лицо с расширенными зрачками.

В тот момент он увидел себя будто со стороны: дрожащие руки, испарина на лбу, сведенные судорогой пальцы, сжимающие флакон… Он увидел себя таким, каким, должно быть, видела его мать все эти годы, глядя на отца с бутылкой вина. И это отражение… оно напугало его больше, чем шаги господина Штейна.

Шаги затихли у самой двери. В щели под дверью мелькнула тень – господин Штейн остановился. Почему? О чем он думает? Томас поймал себя на том, что до боли всматривается в эту тень, пытаясь понять намерения старого аптекаря так же ясно, как мог это сделать под действием эликсира.

Тишина длилась вечность.

Он помнил, как эликсир раскрывал перед ним души людей, словно книги. Как он мог читать их мысли по мельчайшим движениям лица, по изменению дыхания, по блеску глаз. Теперь же он стоял в темноте собственного несовершенного разума, и эта темнота пугала его. Но что пугало больше – темнота или его отчаянная жажда света?

Костяшки пальцев стукнули в дверь – три размеренных удара. Томас сглотнул. Флакон в его руке дрожал, драгоценные капли эликсира качались внутри, мерцая в тусклом свете свечи…

Дверь открылась бесшумно – петли были хорошо смазаны, Томас сам следил за этим. В проеме показалась фигура господина Штейна, его силуэт, очерченный светом лампы, которую он держал в руке.

Он никогда не забудет выражение его лица в тот момент. Свет лампы отбрасывал причудливые тени, и в них читались все те чувства, которые Томас не мог уже видеть без эликсира – подозрение, смешанное с любопытством, тревога и что-то еще… что-то похожее на узнавание.

«Мой юный друг,» – голос господина Штейна был тих, но каждое слово падало тяжело, как камень в глубокий колодец. «Я заметил странные перемены в тебе в последние дни. Сначала ты работал с такой точностью, какой я не видел даже у мастеров Гильдии. А потом… потом что-то изменилось.»

Томас почувствовал, как капля пота стекает по спине. Флакон в его руке, спрятанный в складках рукава, казался раскаленным.

«Ты знаешь,» – продолжал господин Штейн, делая шаг в комнату, – «за свою жизнь я видел многое. Слишком многое…» Его взгляд скользнул по комнате, задержался на спящей матери, вернулся к лицу Томаса. «И я научился замечать определенные… признаки.»

В глазах старого аптекаря была странная смесь эмоций. Что-то среднее между страхом и надеждой. Будто он увидел призрак давно утерянного сокровища. И в тот момент Томас понял – старик знает. Или догадывается. Или…