Когда Маше исполнилось три месяца, начался курс педиатрических лекций для родителей у педиатрини с моих беременных курсов. Я еще во время беременности поняла, что нужно вникать во всю эту историю с детскими болезнями, потому что на государственную систему здравоохранения надежды никакой, а денег на наблюдение ребенка в коммерческом медицинском центре у нас не было. Лекции длились по три часа. Мои родители самоотверженно вызвались помогать мне с Машей. Мы приезжали на их машине, я раздевала Машу, кормила ее грудью, одевала обратно и отдавала родителям. Они клали ее в коляску и шли гулять.

– А что, если она у вас не уснет?

– Что ты, дети на улице отлично спят! Ты у нас спала по три часа в коляске в этом возрасте!

Расчет был на то, что Маша проспит хотя бы два часа, а потом ее принесут ко мне, я ее покормлю, и она побудет на лекции, или родители понянчатся с ней в соседней комнате.

Бабушка с дедушкой уверенно положили засыпающую Машу в коляску и направились в сторону метро «Удельная». По дороге Маша уснула, но стоило им остановиться у киоска, чтобы купить себе по пирожку, как глаза грозной младеницы открылись. Обратно они бежали чуть ли не бегом. Маша не любила лежать в коляске, если не спит, и скорее превратила бы жизнь взрослых в ад, чем пролежала бы там лишнюю минуту.

Педиатрические курсы я, с героической поддержкой моих родителей, окончила, и они мне очень помогли. Помогли не терять голову и не тревожиться, когда Маша болела. Я всегда знала, что делать, а в моей аптечке был набор необходимых лекарств. По крайней мере, я была в медицинском плане экипирована года на три вперед. А через три года случилось то, к чему я готова не была, но об этом позже.

Когда Маше стукнуло четыре месяца, я начала вести группу в «Бегамике». Сама же ее и собрала: моя университетская подруга Полина, ее знакомая, две женщины с курсов для беременных. Потом подтянулись мамы с младенцами, которых нашел «Бегамик».

Добирались мы с Машей на транспорте. Мы жили на Петроградской стороне, а «Бегамик» был на Васильевском острове. Туда мы ехали на троллейбусе или на маршрутке, Маша на мне в слинге. С коляской этот путь был непроходим. Вроде не так далеко, пешком минут сорок, но пешком нужно, как по ступенькам, спустить и поднять коляску с каждого и на каждый поребрик на каждом перекрестке. Зимой на тротуарах непроходимая каша, а коляска-вездеход с большими колесами не пролезала в дверь нашей квартиры, да и поставить ее в прихожей было негде. Так что я еще на этапе беременности выбрала коляску-трансформер «Инглезина» с шириной шасси в пятьдесят два сантиметра, чтобы проходила в дверь и в сложенном виде помещалась между первой и второй входными дверями квартиры; в старом фонде расстояние между ними сантиметров тридцать. Обратно из «Бегамика» я обычно шла пешком, а Маша успевала по дороге поспать.

В транспорте ко мне то и дело обращался кто-то из попутчиков:

– А как она у вас там сидит?

– А вы уверены, что такому маленькому ребенку стоит ездить в троллейбусе?

– А это ей точно не вредно?

Или еще на остановке интересовались моей слингокурткой:

– Это у вас куртка такая или у вас там еще внутри какой-то рюкзачок? А где такую можно купить?

Мне приходилось их успокаивать:

– Да, так можно.

– Ей там хорошо.

– Нет, не туго.

– Да, я уверена.

А еще, рассказывать про магазин «Маматеррия» и его хозяйку, мою знакомую слингоконсультантку Вику.

Наша группа в «Бегамике» называлась «Мама и малыш» и проходила раз в неделю. Я разыгрывала для детей небольшие истории с игрушками. Мы садились в круг на ковре и играли под музыку на маракасах, барабанах, колокольчиках. Я показывала мамам игровые массажики, игры с детьми на коленках вроде «По кочкам, по кочкам». Потом мы пили чай и болтали. Такие дни проходили для меня легче и веселее.