– Маленькие детки – маленькие бедки, – повторяют матерям младенцев все, кому ты осмелишься пожаловаться на усталость и недосып. Собеседник тут же достает из-за спины эту фразу, защищаясь ею, как щитом, от твоей боли: мол, подожди, вот станет твой ребенок подростком, тогда узнаешь…

Сейчас, когда я пишу эту главу, Маша – подросткиня, а ее брату Феде шесть лет. И мне точно легче, чем тогда, когда у меня была одна Маша младенческого возраста. Во-первых, ты постепенно привыкаешь к бытовым трудностям и повышенной нагрузке, как бы накачиваешь нужные мышцы. Во-вторых, уход за младенцем – это физически тяжелая, изматывающая работа. Ты постоянно носишь ребенка на руках. Полностью обслуживаешь его физиологические нужды: поесть, переодеться, помыться, – все это требует твоего активного участия. И полностью навыками самообслуживания ребенок овладеет только годам к пяти. Чаще всего нужно прилагать активные усилия для того, чтобы ребенок уснул, по несколько раз в день и, возможно, несколько раз ночью. А если их не прилагать, ты пожалеешь. Маша, например, просто начинала орать, если не могла вовремя уснуть, а сама она этого не могла.

С младенцем не соскучишься. Вернее, в жизни с младенцем чувства интереса и скуки каждый день танцуют танго. Потому что каждый день по структуре, по распорядку, по рутинам похож на другой, как вторая половинка яблока на первую. Но при этом каждый день что-то меняется, каждый день ты сталкиваешься с новым вызовом. И эти эмоциональные качели непросто выдерживать.

Когда наша рутина более-менее устаканилась, каждый мой день с Машей строился по одной и той же схеме.

Маша просыпалась в шесть утра в стойком намерении бодрствовать. Открыв глаза, она сразу начинала действовать: переворачиваться, куда-то ползти, вставать, разговаривать, будить меня, неделикатно трогая ручками мое лицо, а то и вовсе лупила ладошками по моей голове. Никакого времени на раскачку, никакого потянуться, полежать минутку в кровати – в бой!

Я брала Машу и уходила на кухню: в комнате спал муж, и так рано он вставал только летом на даче за грибами или на рыбалку.

Я быстро умывалась и чистила зубы. Расстилала на кухонном столе байковое одеяло, на него пеленку, водружала на стол Машу и делала ей материнский массажик с прибаутками:

– Потягунюшки-порастунюшки… трушки-потрушки, пекла баба ватрушки…

У меня были песенки для умывания, для мытья попы. Я знала много игр, потешек. И конечно, пела Маше колыбельные. Мне нравились детские стишки в народном стиле и просто придуманные, из развивающих программ, которые я вела до появления Маши. И я сопровождала ими наш день.

Потом я клала Машу в детский шезлонг или позже на коврик на полу, давала ей игрушки, а сама тут же, на кухне, делала свои дела. Кормила ее грудью, и в восемь тридцать она засыпала на первый дневной сон. Это было самое простое укладывание за день. И в этот первый сон Маша могла проспать минут сорок, а я – позавтракать, почитать любимые блоги в браузере на компьютере – это была еще досмартфоновая эпоха. Маша просыпалась, я играла с ней в ее погремушки, разговаривала. После подгузничных процедур голопопое время на пеленке – попу надо проветривать. Сколько же за день получалось описанных пеленок!

Когда Маша уставала, я одевалась на улицу, сажала ее в слинг, и мы шли гулять. Моим любимым прогулочным направлением была Петропавловская крепость. Я шла по улице Лизы Чайкиной до Александровского парка, проходила мимо большого булыжника с надписью «Здесь будет установлен памятник Шаляпину». Этот камень стоит там уже лет пятнадцать, но памятника все нет. На моем девичнике перед свадьбой мы с подружками запускали с него небесный фонарик. Я шла мимо зоопарка, а Маша внимательно смотрела вокруг, разглядывая все, что могла увидеть. В слинге она успокаивалась и никогда не кричала. Через мост на Заячий остров, мимо городошной площадки. Посмотреть с тоской на Эрмитаж: мне так хотелось в Эрмитаж! Но я не решалась, эта прогулка была бы слишком долгой для нас. Где переодеть Машу, как покормить, чтобы никого не смущать, а что, если я захочу в туалет? Нет, в Эрмитаж я схожу еще не скоро.