Тяжело вздохнув, я отдала тысячную купюру Олесю и предложила положить ее в ладони бабушки.

Та подняла удивленный взгляд и часто-часто закивала. Из глаз старушки заструились слезы.

Олесь растерялся, Анжела сморщила носик в надежде расплакаться.

А потом над макушкой нищенки выплыл адрес: улица Бехтерева 21, квартира 18.

«Зачем мне это показали? – удивилась я и крепче прижала к себе ладошки детей. – Ну нет, я туда не пойду».

Купив продуктов, мы пришли домой, приготовили вкусный обед, поели, а потом позвонила бабуля. Она напомнила мне о ритуале по самостоятельному снятию порчи.

– Забыла! – поморщилась я. – Сегодня придет Зинаида Антоновна! А так хотелось отдохнуть!

– Мам, давай поиграем в эрудит, – обнял меня Олесь

Я вздрогнула и подумала о том, что надо подлечить нервы.

Несмотря на малый возраст оба моих ребенка умели читать и писать, а потому мы уселись на ковер и разложили на нем буквы. Поиграть не дали.

Прозвенел дверной звонок, пришла Зинаида. За ней маячил вчерашний полицейский.

– У меня к вам предложение, – опередил пожилую женщину мужчина и с подозрением покосился на Антоновну. Она ретировалась.

– Какое предложение? – удивилась я.

– Идите к нам работать! – мент сиял. Он делал мне одолжение.

– Ну нет, – растерялась я. – У меня дети. Я уж как-нибудь сама. А вы навещайте меня, если что нужно.

О, лучше бы я этих слов не говорила!

– А как же, – разулыбался полицейский и представился, – Александр Ефимович Русланов.

Антоновна притащилась поздним вечером, когда я уютно примостилась возле телевизора.

– Приходите завтра, – попросила я назойливую пациентку. – Устала.

Она раздраженно взглянула на меня и ушла. Обиделась.

Надо было потянуть время, чтобы прийти в себя. Я не занималась колдовской практикой никогда, даже ничего не замечала вокруг – ни порванных аур, ни наркоманов на железных койках, ни рыжих женщин со скалками. Просто жила как все и была этой жизнью довольна. Но сейчас надо было карабкаться. И пускать в дом испорченных с их злобной энергетикой.

Помолившись, я пошла спать.

А утром обнаружила, что кончился зубной эликсир. Так как во рту, по словам бабули, должно быть как в операционной, я взяла кошелек и вышла на улицу. Возле дома стояла шеренга ларьков. Я решила сэкономить время и купить необходимый товар в одном из них. Возле прилавка примостилась женщина с тяжелым взглядом.

– Пожалуйста, «Лесной», – положила я купюру в ее протянутую ладонь. А только потом взглянула в лицо.

Передо мной стояла та самая рыжая бестия со скалкой из длинного коридора, увиденного мной над головой нищенки. У женщины было плохое настроение.

– Чего даешь? – вспылила она, рассматривая купюру на свет. – Деньга фальшивая!

– Да? – ахнула я. – Простите, пожалуйста.

«Как же так? – лихорадочно заработал мозг. – Я проверяла все банкноты на подлинность»!

– А я щас в милицию позвоню, – на щеках продавщицы появился нездоровый румянец.

– Извините, не знала, – прекрасно понимая, что доказать свою правоту не смогу, прошептала я. – Сейчас достану другие деньги.

– Не извиню! – взвизгнула мегера, засовывая в карман банкноту.

Слезы брызнули из моих глаз. Захлопнув за собой дверь, я побежала прочь.

Дверь открыл сын. Он, словно взрослый, положил ладонь на мой пылающий лоб и попросил успокоиться.

Но я не могла. А потом меня стало трясти. Преодолевая мандраж, я набрала полную ванну воды, бросила туда морскую соль с бромом и залезла в успокаивающую влагу.

За дверью рыдала Анжела, ее в чем-то убеждал Олесь.

К вечеру Зинаида притащилась вновь.

Я усадила ее на диван и попросила расслабиться. Она закрыла глаза.

– Представьте себе энергетические кубики, – предложила я. – Они светятся мягким голубоватым светом. Представили?